Семь видений богатыря Родиполка - Анастасия РУТТ

чтобы в них отражался свет Ярила-батюшки да брата его — Месяцеслава.

Ходил богатырь Своярт по берегам да окраинам града великого да стерег его, оберегал. Службу он нес свою на дальнем бреге, где ладьи инородные приплывали с товаром да с людьми чужеземными. Был он богатырем суровым, но справедливым, многих обманщиков изловил. А когда Всевласию одва десятка с тремя годами пошло, встретил он ладьи витязей инородных — сваряжских.

Ладии те были мощны, сильны. Было видно по ним, что много они морей да окиянов исходили, много вод речных да озерных изрезали. Но воды их не сломили, были они хоть и не новые, но надежные, крепкие. Приплыли в них инородные, но мирные витязи, купцы сваряжские. Торговали разным, но больше всего у них было того, что из-под воды достать можно. Были там и жемчуга, и кораллы, и разные морские диковины, каких Своярт никогда не видывал да не знавал.

Витязи эти не русского духу были, а чужеродного. Сильны были. Да ведь тут нельзя быть слабым, немощным али хилым. Вольные воды-то таких не любят. Да и братья-ветры подуют, и хорошо, ежели теплотою, а то нет — все более холодом. И только сильный да могучий витязь может устоять, не согнуться, не дрогнуть под теми ветрами. Были те витязи — словно богатыри, только в ладьях по водам ходили.

Вышли те воины инородные — крепкие, могучие, телом широки, ногами тверды. Богатырь Всевласий приметил только одва али отри воина тонкими, но то видно было — витязи совсем младые. Все они были рыжие, словно огонь, с бородами да усами длинными. Вышли они на землю Славграда — великого града — князю Саввичу Дариевичу поклон делать. Главный князь их встретил с добротой, повел их в терем свой большой да красный. Усадил за стол дубовый, пир сладил, потчевал.

За столом княжим, в хмельном пиру, вызывались приезжие воины на борьбу с богатырями-русичами. Наши богатыри, не спеша, с усмешкою сквозь густые бороды, приняли вызов. Вышел самый крупный, статный сваряжец, стал, ноги сильные полусогнул, руки вперед мощные выставил. Супротив него вышел сильный да крепкий богатырь Вездеш, что в тот вечор не на службе был, а в вольной. Схватились они руками, силою меряются, повалить друг друга хотят. Вскочили инородные, вокруг них стали да все кричат, подбадривают. И Всевласий рядом с ними стал, наблюдая, чтобы инородные воины худого не удумали. Усмехаясь в ус черный, подмечал, что равны по своей силе были воины, крепки. То Вездеш, то сваряг сильнее будет. После долгой борьбы никто из них, воинов, не упал наземь — крепко стояли ногами на земле-матушке. Расцепившись, сели рядом воины да все, кто округ был, пир продолжили. Вместе там были богатыри-русичи и чужеземные, все они были в дружной купе, не было меж ними различия, спору.

Приметил Всевласий, что безусый молодец на него искоса поглядывает да на борьбу вызвать хочет. Отказ дал тому. Не велено, на службе он. Княже духу стойкому порадовался, аж просиял весь, да за свого богатыря плошку хмельного поднял. Все-то за ним повторили. Людь шумел, перекрикивая друг друга, поднимал плошки хмельного да хвалил княжего охранника Своярта. Но княже все ж усадил богатыря подле себя, предложив ковш пенного квасу. На пиру Всевласий сидел около свого супротивника, молодца безусого — огневолосого. А как снял тот молодец макивку железну, то увидел Всевласий красу-девицу инородну. Люба она ему стала! В глазах ее зеленых страсть воина горела, а руки меч держали крепче любого витязя да богатыря. Волосы огнем горели, а сама гордая, смелая. По нраву стала ему Ханга, девица мила, люба. В тот же вечор богатырь Своярт-Всевласий женихаться стал, упрашивал отца ее за себя девицу Хангу отдать. Отец ее, мудрый и сильный витязь Зунха, договор назначил, на победе над Хангой настаивал. Три дня и три ночи боролись они, но никто верх не брал. Уступил богатырь девице огневолосой, да перед нею на колени упал. В глаза ей любовно посмотрел, а потом обратился к ней со словами нежными, милыми, ласковыми. А после уж уступил ей, отдавая победу свою. Но Ханга же после слов таких не смогла победить над ним, сама уступила богатырю-русичу. Мил он ей стал после слов его нежных, страстных.

Ханга после этого боя отца своего упрашивать стала, чтобы отдали ее за милого русича, что с глазами, словно синее небо. Зунха же ответ не спешил давать, чувствуя, что на этой свадебке может и свои дела купеческие сладить. Улыбаясь, поглаживал свою огненну бороду, поглядывал то на дочь, то на жениха, а то и хитро на князя Саввича. Саввич же его хитрый взгляд подметил, сразу смекнул, чего хочет батюшка девицин. Натурою своею княже русич был страстен, но решения принимал все, обдумавши, наказы давал за советом, долго о том рассуждая. Но коль во хмелю он был, то натура его быстра брала верх над разумом его. Тут его природа проявила себя во всей красе. Поднялся он со свого высокого расписанного золотом стула, в рукахковш хмельного, заступился за молодца Всевласия, да и сразу договор сладил с Зунхою. Пообещал он выкуп за младую невесту, и разрешил Зунхе да всему его роду подплывать к берегам Сванграда беспрепятственно, не даючи дани. Тут же выискался писарь, начертал, а княже быстрым росчерком поставил свое имя да свою княжеску печать. Батюшка Зунха глазами сверкнул, согласие дал да перед всеми нарек Хангу женою Всевласия.

Ханга — богатырка, равной которой по силе не было до нее и после. В опоследнем бое стала Ханга возле мужа свого — Всевласия. Бой вела не хуже него, да победу русичи одержали над врагами супостатами. Но самого князя Саввича не уберегли. Ранили того князя мечом острым, через овсю грудину. Умирал князь долго да тяжело, но все то принял, словно ждал ту боль да смерть давно. Перед смертью подозвал к себе Всевласия да жену его Хангу и при всех нарек ее богатыршей Огнеярой для служения родной земельке-матушке. Хоть и не приведена была Ханга на земле этой, но полюбилась она ей, словно ее была, родная. После смерти Саввича ушли Ханга да Всевласий со службы ратной, будто простить себе не смогли смерть княжую, да вернулись в деревеньку Сохте, что за Белградом да за лесом раскинулась.

Привез Всевласий свою жену младую в избу, а встретить их некому. Не дождались сына-богатыря мать да отец, так и умерли в один день: Галка поутру, повечеру Любович. После смерти их изба-то