Радиевые девушки. Скандальное дело работниц фабрик, получивших дозу радиации от новомодной светящейся краски  - Кейт Мур

В октябре 1920 года о радиевой компании заговорили в местных новостях. Остатки породы после выделения радия напоминали песок, и компания избавлялась от этих промышленных отходов, продавая их школам и игровым площадкам для наполнения песочниц; подошвы детской обуви становились белыми от контакта с ним, а один маленький мальчик пожаловался маме на жжение на руках. Тем не менее фон Зохоки уверял, что песок для детских игр был «крайне гигиеничным», а также «более полезным, чем целебные грязи знаменитых оздоровительных курортов».

Кэтрин Шааб уж точно без малейших колебаний вернулась в радиевую компанию, когда ей в ноябре 1920 года предложили заняться обучением новых работников в студиях компаний по производству часов. Они базировались главным образом в Коннектикуте, в том числе в компании Waterbury Clock. Кэтрин обучила множество девушек методике, которой пользовалась сама: «Я научила их, – рассказывала она, – класть кисть себе в рот».

Новые девушки радовались возможности работать с радием, так как всеобщее помешательство на нем продолжалось, достигнув своего пика с приездом в США Марии Кюри в 1921 году. В январе того же года, в рамках непрекращающегося освещения радия в прессе, фон Зохоки написал статью о нем для журнала American. «Радий таит в себе величайшую силу в мире, – высказал он свое мнение. – В микроскоп можно увидеть вихри, мощные, невидимые силы, способы применения которых, – признал он, – нам еще не известны». В завершение он добавил читателям интриги: «Уже сейчас радий открыл для нас невероятные возможности, однако никто не может предсказать, что он откроет для нас завтра».

И вправду, никто не мог ничего предсказать, включая и самого фон Зохоки. Одного конкретного события он уж точно не ожидал: летом 1921 года его изгнали из его же собственной компании. Сооснователь фирмы, Джордж Уиллис, продал значительную часть своих акций финансовому управляющему компании, Артуру Роедеру. Вскоре после этого обоих врачей бесцеремонно исключили из совета директоров в результате корпоративного поглощения. Переименованную в Радиевую корпорацию Соединенных Штатов (USRC) компанию, казалось, ждало великое будущее в послевоенном мире, однако управлять ею теперь предстояло не фон Зохоки.

В освободившееся президентское кресло грациозно проскользнул Артур Роедер.

Молли Маггия осторожно просунула язык в пустое пространство между зубами. Ой. Стоматолог удалил разболевшийся зуб еще несколько недель назад, однако ей до сих пор было невероятно больно. Она вздрогнула и вернулась к своим циферблатам.

В студии стояла непривычная тишина – так много девушек ушло. Дженни Стокер и Ирен Рудольф попали под сокращение, а двоюродная сестра Ирен Кэтрин уволилась во второй раз. Вместе с Эдной Больц они ушли расписывать циферблаты для Luminite Corporation – еще одной базирующейся в Ньюарке радиевой фирмы. Из первоначальных девушек остались, по сути, лишь сестры Смит и Карлоу – ну и сама Молли. Самым же печальным, с ее точки зрения, было то, что Элла Экерт ушла, чтобы устроиться в универмаг. Студия определенно не была прежним местом с тех пор, как у руля встал Роедер.

Молли закончила очередной ящик циферблатов и встала, чтобы отнести его мисс Руни. Вопреки ее воле язык так и норовил скользнуть в дырку от зуба. Боль была такой надоедливой. Она решила, что если вскоре ей не полегчает, то она снова пойдет к стоматологу – причем к другому, который сможет понять, что именно с ней не так.

В октябре 1921 года она записалась к доктору Джозефу Кнефу, стоматологу, которого ей порекомендовали как эксперта в необычных болезнях полости рта. Молли не могла дождаться приема. Вот уже несколько недель боль в нижней десне и челюсти была настолько сильной, что она еле терпела. Когда доктор Кнеф провел ее в своей кабинет, Молли отчаянно надеялась, что он сможет ей помочь. Казалось, тот первый стоматолог сделал только хуже.

Кнеф был высоким смуглым мужчиной средних лет, в очках с черепаховой оправой. Он аккуратно потрогал десны и зубы Молли и покачал головой, осматривая место, где раньше был удаленный предыдущим стоматологом зуб. Хотя прошло уже больше месяца с тех пор, как его вырвали, рана так и не зажила. Кнеф изучил воспаленные десны и слегка потрогал зубы, которые, казалось, немного шатались. Он энергично кивнул, уверенный, что нашел причину проблемы. «Я лечил ее, – позже рассказал он, – от пиореи». Это было тогда крайне распространенное воспалительное заболевание, затрагивавшее ткани вокруг зубов. У Молли наблюдались все симптомы. Кнеф был уверен, что благодаря его профессиональному уходу ей вскоре непременно станет лучше.

Лучше ей, однако, не стало. «Лечение не помогало, – вспоминал Кнеф, – и состояние девушки все ухудшалось».

Ей было ужасно, ужасно больно. Молли удалили еще несколько зубов – Кнеф пытался остановить распространение инфекции, избавившись от источника болезненных ощущений, однако полость рта не заживала. В оставшихся от зубов дырках появились еще более неприятные язвы, причинявшие боль сильнее, чем зубы.

Молли не сдавалась и продолжала работать в студии, хотя класть кисть в рот теперь было крайне неприятно. Маргарита Карлоу, которая полностью поправилась, пыталась с ней поболтать, однако Молли почти ничего не отвечала. Ее беспокоили не только больные десны, о которых она, казалось, все время думала, но и неприятный запах изо рта, сопровождавший воспаление. Стоило ей открыть рот, как оттуда вырывался противный запашок, которого она до жути стыдилась.

В конце ноября 1921 года ее сестра Альбина вышла замуж за Джеймса Лариса. Свадьбу сыграли за день до второго дня рождения дочки Кинты, и невеста упивалась забавными кривляньями своей племянницы и мыслями о собственном материнстве. Она представляла, как вскоре у них с Джеймсом появятся свои малыши.

Не обошлось и без тучи на горизонте, омрачавшей счастье молодоженов: это была Молли. Хотя Альбина теперь редко с ней виделась, так как они жили далеко друг от друга, все сестры Молли не могли не переживать из-за ее ухудшающегося состояния. Прошли недели, и теперь у девушки болел не только рот, но и совершенно не связанные с ним участки тела. «У моей сестры, – вспоминала Кинта, – начались проблемы с зубами и нижней челюстью, а также губами и ступнями. Мы думали, что это все ревматизм». Врач назначил ей аспирин и отправил домой на Хайленд-авеню.

Что ж, по крайней мере, она жила вместе со специалистом. Ее соседкой была 50-летняя Эдит Мид, профессиональная медсестра, и она, как могла, заботилась о Молли. Только вот ничего из того, чему ее учили, не могло помочь ей разобраться с этой болезнью. Она в жизни не видела ничего подобного. Ни Кнеф, ни семейный врач Молли, ни Эдит, казалось, были не в состоянии вылечить Молли. С каждым приемом приходил очередной солидный счет от врача, однако, сколько бы Молли ни тратила денег, толку от этого не было.