Цена дара - Дилара Маратовна Александрова

заживали мои язвы. Наркота — дрянь, и когда-нибудь она убьет меня. Может, сейчас?

Дверь кабинки ходила ходуном, дамочка потеряла ко мне интерес, поняв, что сегодня я не ее любовник. Удаляясь, она не выключила воду: из позолоченного крана пробивался легкий шелест прибоя. С трудом я поднял свое обездвиженное депрессией тело, сел на холодный мрамор, вытянул ноги. Теперь они торчали под дверью, которая к тому времени успокоилась, скрыв меня от посторонних глаз.

— Посмотрим, получится ли у меня подружиться со смертью, — прошептал я, активируя шприц на запястье. Он сделал все сам, а я откинул голову, ощущая, как по венам льется поэзия.

Глава 3

Я был израненным ангелом с большими черными крыльями. Они тянулись за моей спиной, тлея оранжевыми полосами лавы. Когда я расправил их, удивился, что умею делать это. Может, и взлететь я смогу пока они не сгорели? Совсем скоро пламя доберется до кожи и спалит тело, тогда я не смогу узнать, как это — летать… Как только вправо и влево устремились перья, тление тут же вспыхнуло, вонзаясь в мозг острым запахом сгоревшего пуха. Лететь, пока не сгорел! Бить по воздуху крыльями, пока есть шанс достигнуть неба…, и я взмыл вверх, стараясь не смотреть под ноги. Тьма расступилась надо мной и перед глазами открылась каменистая долина. «За этими камнями прячутся демоны, — догадался я. — Они ждут, когда я упаду и тогда погонятся за мной».

Стояли не день и не ночь, и сумерек тоже не было. Будто времена суток потерялись между прошлым и будущим, утонув в безвременье. Я удалялся от земли, боясь вернуться на коричневые камни, отбрасывающие черные и красные тени. Небо отливало фиолетовым, хотя на нем блестело тусклое бледное солнце, испускающее вялые белые лучи. Похожее на «белого карлика», оно было подвешенного за ниточку, словно лампа. Взмах, и еще один — меня обдало жаром собственных крыльев, в лицо кинулись искры, и я стал задыхаться от невыносимой гари сгоревших перьев. Нет, лететь вверх и не останавливаться! Если я упаду, они раздерут меня в клочья. Выше, еще выше, как Икар, сгоревший под испепеляющим жаром солнца. Но когда я достиг солнца, понял, что оно не настоящее, а просто стеклянный шар, не дающий тепла. Но это не имело значения, ведь мои крылья начали гореть задолго до того, как я поднялся с земли.

Удар.

Все обман: и это солнце и фиолетовое небо, которого не существует. Вместо него над головой высился сплошной камень с глубокими трещинами, уходящими в бесконечность. Небо — потолок пещеры, в которой я был заключен, словно в ловушку или тюрьму. Удар был такой силы, что я разбил голову в кровь и потерял равновесие. Воздух свистнул между перьями, прошелся между ними тихим шелестом и потянул камнем вниз.

Через мгновение я стану одним из них… камнем… таким же безмолвным и холодным. Еще один удар. Как же больно… Кожа уже начала холодеть, но тело еще согревали горящие крылья, обжигая бледные покровы на спине. Обжечься не страшно, гораздо страшней остыть навсегда.

Вот, я на земле и со страхом оглядываюсь, потому что знаю — они здесь. Еще не видно, но я уже чувствую их ломаные тела. Наверняка, первый выйдет из-за того большого валуна, за которым тянется черная тень, отбрасываемая в сторону солнца. Обратная тень, черные крылья вместо белых и… райские попугаи, которые сейчас погонятся за мной.

«Опасность, опасность, опасность», — билось набатом в висках, и я снова не ошибся. Первая опасность появилась из-за большого валуна. Она имела высокое мощное туловище, длинные мускулистые руки, упирающиеся кулаками в землю и грузные птичьи головы с пудовыми клювами. Потянув вверх тупой попугаичий клюв, демон принюхался к застоявшемуся ядовитому воздуху, будто не чуял меня. Я знал, что и это тоже обман. Вот же я — перед ним, он не мог меня не видеть. Камни зашевелились. Малые и большие, средний и крошечные, словно песчинки. За каждым из них копошилась опасность, готовая выйти на свет бледного солнца. Когда великан с длинными обезьяньими руками и птичьей головой резко повернул голову, я увидел, что у него нет глаз. Но он чуял меня, чуял, клянусь. Как и все эти тысячи и миллионы в замкнутой пещере без неба…

«Ты научишься любить», — прозвучали в голове слова Чесвика в тот самый момент, когда меня объял ужас.

Я встал и побежал, помогая себе почти догоревшими крыльями. Чем быстрее я бежал, тем быстрее они догоняли. Ноги налились свинцом, и я будто стоял на месте, хоть и передвигал их с огромной скоростью. Отовсюду устремился яд. Он повис в воздухе, пропитывая его, словно вода вату. Где яд, там и бездна — они всегда ходят вместе. Конечно, они находятся там, за обрывом, к которому я приближаюсь. Два трудных, словно увязнувших в меду шага… В обрыв упали пустота, яд и бездна. Желтая пустота, жёлтый яд и желтая бездна, плескающиеся большими волнами виски в бездонном круглом стакане. Таком огромном, что его стеклянные края граничили с горизонтом.

«Я не могу взлететь, но и не могу прыгнуть вниз, иначе мои крылья вспыхнут еще сильнее и окончательно сгорят. Без крыльев я остыну». Едкие пары алкоголя опутывали перья, приближая к лопаткам тление. Нужно было спешить. Они догоняют, догоняют, и скоро переломят своими массивными клювами мою шею… надо сделать это самому. Пусть тело остается теплым, ему не нужна голова… Я уперся ладонями в мокрые от пота щеки и заскользил кожей по коже. Сначала удавалось плохо, но уже совсем скоро позвонки на моей шее стали отходить друг от друга, и я оторвал голову от тела. Она устремилась вниз — в желтый виски, словно мокрый кубик льда. Может она и есть — маленький кусочек прозрачного льда? Ведь голова отделилась от тела и остыла до обжигающего холода.

Все вокруг завертелось: каменные своды пещеры, ядовитый фиолетовый воздух, бледное солнце-карлик и гогочущие демоны, терзающие тягучее мясо моего теплого тела… К глазам приближалась прозрачно-янтарная влага, я зажмурился, когда нырнул в нее. Бульк — послышалось вдруг и мои уши залил алкоголь. Голова повернулась к бледному солнцу, пытаясь разглядеть, что творится наверху. Взгляд начал выжигать терпкий виски.

— Спасибо… — услышал я сквозь толщу обжигающей жидкости.

Где-то там, на поверхности, замельтешила гигантская голова Чесвика. По сравнению с ней я действительно был маленьким кубиком льда. «Это он бросил меня сюда», — с ужасом подумал я.

Черты его лица плясали и расползались влажными кляксами, пузырьки