Цена дара - Дилара Маратовна Александрова

студия не подпишет с тобой контракт. Общество любит героев, а не дезертиров.

— Моя репутация и до этого не особо блистала, — скептично ответил я, понимая, что теряю единственное свое лекарство.

До сих пор мне удавалось ненавидеть людей, пользоваться их ушами и не давать ничего взамен, но всему рано или поздно приходит конец.

«Ты не сможешь творить поэзию» — единственное, что я услышал между строк. Ненавижу моменты, когда так ярко чувствуешь зависимость от собственных фанатов. Можно писать в стол, но это все равно что пускать по венам воду вместо наркоты. Музыке, поэзии и голосу требовался выход. Если и сливать дерьмо со своей души, то только в другие души. Иначе облегчения не жди.

— Одно дело накачать какого-нибудь мажора, засунуть ему омара в задницу и выложить это в сеть, другое — покинуть поле боя. Люди такого не прощают, — нахмурился Вердан, — Я постараюсь сделать все чисто. Вернешься с медалью. Надеюсь, живой.

— Как быстро ты сможешь меня вытащить?

— Пока что не скажу. Все зависит от того, куда вас перебросят. Перед высадкой вы должны пройти обучение. Но это лишь мое предположение, военное ведомство не выдает никакой информации. Потребуется некоторое время, чтобы все выяснить. Я не могу развернуть корабль, Арт. Придется подождать…

По полупрозрачной голограмме пошла мелкая рябь. Вердан начал проглатывать слова, звуки захлебывались и тонули, растягиваясь в протяжный свист.

— Плохо тебя слышу! — крикнул я ему, запах дезинфекции драл ноздри, впиваясь острой иглой в мозг.

— …меня предупреждали… «Венет» глушит сигнал…

— Мы больше не сможем связаться?

— …не знаю… — Вердан говорил еще что-то, но я не разобрал, — …только вышел на медиков, чтобы откачали по высшему разряду… не дешево…

— Знаешь, еще не поднимал головы, чтобы убедиться.

В этот момент корабль тряхнуло, где-то вдалеке завыл аварийный сигнал.

— …что там у вас? Подожди, Арт… волнуйся…

Наверное, Вердан имел ввиду «не волнуйся», но помехи предпочли озвучить правду. В этот момент голограмма окончательно пошла рябью, превращаясь в поток белесых полос. Звук вытянулся в звенящую струну и оборвался, ставя жирную точку в нашем разговоре. Вслед пропало и изображение, оставив меня лежать в белесой тишине. Еще несколько мгновений я бесцельно рассматривал карту вейл-связи, будто мой взгляд мог одолеть «Венет», взламывающий системы корабля. Откинулся на спину. Под лопатками отчаянно заныло. Какой же холодный пол… на мне не было ничего, кроме тонких хлопковых штанов.

«Если пошли помехи, значит, совсем уже близко, — подумал я, — Корабль подлетел к ближнему радиусу действия нейросети. Мы у самой планеты».

С трудом согнул тело пополам, чтобы оторванные крылья на спине не начали кровоточить. На изгибах локтей виднелись свежие проколы. Отчаянно хотелось в туалет, значит, меня действительно откачивали. Рядом стояла стойка с капельницей, прямо перед простенькой кроватью, с которой меня так любезно уронили.

Судя по тому, что чувствовал я себя не максимально паршиво, врачи хорошенько поколдовали над моей дофаминовой системой. Удивлен. Не знал, что на Марсе есть такие технологии. С медициной, как я знал, там обстояло печально.

В палате располагалось с десяток кроватей, тянущихся вдоль стальной стены. Серый металл нависал под небольшим уклоном, зажимая в тиски, словно стенки удушливого гроба.

Еще пара кроватей стояла прямо у выхода с автоматическим кодовым замком. На каждой лежало по бледному телу, кто-то спал, кто-то делал вид, что в сознании, остальные наблюдали за мной с вялым любопытством. Уловил на себе пристальный взгляд, почувствовав его кожей затылка. Задумчиво растянув губы на сухом лице, мужчина сидел, прикованный наручниками к кровати. По всему его телу танцевали черные татуировки. За весь наш диалог взглядами он не произнес ни слова. Только улыбался, а драконы на его теле скалились. По сморщенному впалому животу тянулись темные чешуйчатые тела, обвивали руки, сдавливали длинное горло, ползли по щекам, пока не достигали бритых висков, останавливаясь у самого входа в разум.

«Нет, они продолжили свой путь, раз уж он находится здесь, они залезли ему прямо в мозг», — подумал я.

Рука моя поднялась, преодолевая боль в спине. Ладонь прошлась по голове, ощущая болезненной влажной кожей острые обрубки волос. Меня обрили наголо, чтобы я достойно встретил «Венет», которому на это абсолютно все равно. Впервые за пятнадцать лет я не почувствовал волос на плечах, их отрезали вместо с моим путем к отступлению в прежнюю жизнь.

— Ребят, есть у кого закурить? — спросил я у молчаливых собеседников.

Корабль перестало трясти, где-то вдали оборвался аварийный сигнал.

Глава 4

«Когда металл заменит прах, пересечет вулкан и море Колосс на глиняных ногах», — люблю угадывать очевидное в своих песнях. Пять лет назад, потешаясь надо мной, они зарядили мелодию на вершину топа. Не я виноват, что люди неправильно пользуются ушами, не я виноват, что они отказываются пользоваться собственными глазами.

«У каждой планеты изолированная система… С Венерой не произойдет то, что случилось с планетой Земля».

«Самые крепкие протоколы защиты», — слетало с экранов, передавалось из уст в уста, падало в уши, которыми не умеют пользоваться, кидалось в глаза, не умеющими читать между строк.

Отметив двадцатилетие со сбоя земной системы, я уже ни капли не сомневался в «Венете».

«Ядерным взрывом свобода клубит

Поджигая искусственный разум

Всем плевать, когда истина спит

Разбиваясь о колкие фразы», — выдал банальное около года назад, когда первые машины «Венета» начали сочинять серенады о свободе воли, а они снова закинули меня на вершину топа.

Это все короткая память.

Мы всегда находились настороже, с самого начала. Это было вполне закономерно: на свете появился еще один разум, и он, вроде как, может учиться. Это вызывало страх, подозрения, домыслы… не важно, оправданные или не оправданные. Зачастую люди мало разбираются в вещах и начинают бояться до того, как столкнутся с чем-то новым лицом к лицу. Страх перед неизведанным. Наверное, это самая правильная черта, за которую действительно стоило побороться. Но прошло несколько сотен лет, и человек забыл, что когда-то боялся. Если бы он продолжал бояться до сегодняшнего времени, может, ничего и не случилось бы. Но «новое» поглотило Землю только спустя двести тридцать пять лет. К тому времени все привыкли к роботам у себя под боком, и что они живут так же, как мы, и что у них есть протоколы, по которым они живут. Где-то там, глубоко внутри их сознания. Их не видно, но они есть, и оттого всем было спокойно. Никто не думал, что однажды они дадут сбой, ведь когда все боялись, ничего не произошло. И потом, через сотню лет, когда