«Священные войны» Византии - Алексей Величко

Как легко предположить, Ираклий Великий очень надеялся, что коммуникабельный Сергий, сохранивший устойчивые связи в Сирии, способен за счет монофелитства (именно так поименовали новое учение) решить те задачи, которые оказались не по плечу другим императорам и патриархам. Сергий тут же вступил в переписку с епископом Фаранским Феодором, проживавшим в Аравии, который пользовался большим авторитетом и слыл признанным богословом. Получив одобрение со стороны аравийского архиерея, патриарх начал активно проводить в жизнь новую церковную политику, в которой, пожалуй, он за отсутствием и занятостью царя играл первую роль[715].

Сущность нового учения легко объяснить словами уже упоминавшегося епископа Феодора: «В воплощении нашего Спасителя есть только одно действование, образователь и виновник которого есть Бог Слово, а человечество есть Его орудие, так что, что бы мы ни говорили о Нем, как о Боге ли, или как о человеке, все это есть действование Божества Слова»[716].

Иными словами, не желая отвергать единство двух природ Спасителя, установленных Халкидонским оросом, патриарх Сергий решил примирить халкидонитов и монофизитов догматом об одной воле во Христе. Тем самым он не выступал против Халкидона и не отрицал две неслиянные природы, но смягчал этот непонятный монофизитам дуализм указанием на единство воли или энергии[717].

Нечего и говорить, что монофелитство не могло не увлечь Римского царя. В течение многих лет пребывая на Востоке, он имел возможность воочию убедиться в непродуктивности политики установления единоверия силой административной власти и очень жалел, что несториане помогают персам, а не византийцам. Получив первые известия от патриарха Сергия, василевс аккуратно вступил в переписку с монофизитами Армении и Антиохии и, заметив, что те с течением лет все менее и менее категорично настроены против Халкидона, убедил себя в том, будто монофелитство окончательно изгладит все негативные нюансы.

Вернувшись в 626 г. из Иерусалима в Иераполь, Ираклий Великий имел встречу с патриархом сирийских монофизитов Афанасием, которому обещал Антиохийскую кафедру, если тот примет Халкидон. Хитрый сириец согласился, но спросил императора, о скольких волях во Христе нужно говорить, если мы признаем Его двуприродность? Царь обратился за официальным разъяснением к патриарху Сергию и епископу Фазийскому Киру[718].

Оба архиерея согласно ответили ему, будто Церковь еще не вынесла приговора на этот счет (истинная правда), а известные им послания Отцов позволяют согласиться с тем, что в Спасителе было два естества и одна воля – а это уже ложь, искренне выдаваемая за правду[719].

Но первое время, находясь на войне, император не решил предать публичной огласке новое учение. Только в 631 г., когда победоносная война завершилась, он назначил на Александрийскую кафедру Кира (630—640), который являлся главным учителем монофелитства в Египте. Участь халкидонитов-архиереев в Александрии в те годы была такова, что им подчинялось не более 5 % паствы, поэтому назначение Кира с идеей церковной унии нельзя не признать политически верным.

Удивительно, но унию принял и Римский папа Гонорий (625—638), вполне разделявший вместе с патриархом Сергием догматические основы монофелитства. Как справедливо отмечают, в силу своих не очень высоких богословских способностей папа оказался явно не готовым отвечать на вопросы, сформулированные Сергием. В ответном письме Константинопольскому архипастырю понтифик приветствует всех тех, кто осуществляет политику объединения христиан, основанную на моноэнергетизме, и критикует всех, кто поднимает сложные проблемы терминологии – намек на св. Софрония, который вскоре станет главным защитником Халкидона.

Между прочим, тональность обращения Гонория к св. Софронию не может не поразить своей бестактностью: «Мы узнали, – писал он, – что каким-то Софронием, бывшим монахом, а ныне, как слышим, поставленным в епископы города Иерусалима, подняты какие-то любопрения и новые изыскания относительно выражений против брата, предстоятеля города Александрии Кира, проповедовавшего обратившимся из ересей одно действие Господа нашего Иисуса Христа»[720]. Удивительное пренебрежение патриаршим саном Иерусалимского архиерея!

В последующем тексте письма папа решился еще далее развить идеи патриарха Сергия, резко подчеркивая наличие во Христе одного лишь божественного Действующего Лица, что автоматически исключает две воли. «Божество не может быть ни распято, ни испытывать человеческие страдания, – писал Гонорий. – Но (по ипостасному соединению) говорят, что Божество страдало и что человечество низошло с Неба с Божеством. Поэтому мы исповедуем одну волю Господа нашего Иисуса Христа»[721].

На первых порах казалось, что униональная формула патриарха Сергия и папы Гонория имеет все шансы на успех. В 629—632 гг. произошло воссоединение Армянской церкви с Кафолической Церковью. Первоначально Армянский католикос Эзра (630—641) отказывался вступать в общение с византийскими епископами, но на прямой вопрос императора: «Почему он отвергает Халкидон?» – не смог найти ответа, сославшись на безнравственность греков. Конечно, этот довод не был принят царем, и когда византийский полководец, этнический армянин Мжеж, сказал католикосу, что у того два пути: либо принять унию императора, либо уйти в Персидскую Армению, Эзра сдался. Достоверно известно, что после этого Армянский католикос отправился в Ассирию, где имел аудиенцию у императора и причастился с ним из одной чаши. В знак расположения царь подарил Армянской церкви соляные копи в Кульпи – щедрый подарок! В силу состоявшегося соглашения армяне начали использовать для богослужения квасной хлеб, добавлять воду к вину и праздновать отдельно Рождество и Крещение. Как полагают, только Сюнийская область не приняла Халкидонский орос и осталась в прежнем монофизитском заблуждении[722]. В это же время приняли монофелитство и сирийские яковиты, не посмевшие противиться императору-освободителю[723].