Падение Османской империи. Первая мировая война на Ближнем Востоке, 1914-1920 - Юджин Роган

Руководители арабских организаций уполномочили шерифа Хусейна провести переговоры с британскими властями на основе изложенных в протоколе принципов. Если британцы согласятся признать их территориальные требования, националисты обещали откликнуться на призыв шерифа к восстанию и в случае его успеха признать эмира Мекки «королем арабов». Фейсал приложил Дамасский протокол к письмам Энвера и Талаата, которые он должен был передать отцу в Мекке. Его миссия была выполнена: Фейсал собрал всю необходимую информацию, чтобы его отец смог принять окончательное решение.

По возвращении Фейсала в Мекку 20 июня 1915 года шериф Хусейн созвал своих сыновей на военный совет. В течение недели они взвешивали все риски, сопряженные с тем, чтобы встать на ту или иную сторону в мировой войне. В конце концов, прежде чем делать судьбоносный выбор между османским джихадом и арабским восстанием, они решили изложить условия Дамасского протокола британским властям в Каире.

Сын шерифа Абдалла составил письмо, адресованное секретарю по делам Востока Рональду Сторрзу, с которым ему уже доводилось контактировать во время поездки в Каир. Заявив, что теперь он говорит «от имени всей арабской нации», Абдалла попросил британцев оказать поддержку их освободительной борьбе против османского владычества. Однако в качестве основы для переговоров о заключении военного союза он хотел получить заверения в том, что Великобритания согласится на ряд «основополагающих условий». В своем письме от 14 июля 1915 года Абдалла слово в слово изложил положения Дамасского протокола и попросил «правительство Великобритании ответить на них положительно или отрицательно в течение 30 дней». Так начался исторический обмен письмами, который впоследствии получил название «переписка Макмагона — Хусейна» и привел к заключению самого масштабного — и спорного — военного соглашения Великобритании по постосманскому Ближнему Востоку[430].

На ход этой судьбоносной переписки непосредственно влияло положение на британских фронтах. В июле 1915 года, когда Рональд Сторрз получил первое письмо Абдаллы, британцы все еще были уверены в своей победе над османами на Галлиполи и в неминуемой оккупации имперской столицы. Поэтому они сочли территориальные притязания шерифа чрезмерными. «Его притязания явно преувеличены», — написал в Лондон сэр Генри Макмагон, британский верховный комиссар в Египте. Однако сокрушительный провал августовского наступления на Галлиполи заставил британцев пересмотреть стратегию ведения войны на Востоке. В свете заманчивой перспективы подъема широкомасштабного внутреннего восстания они решили оставить двери для переговоров с шерифом Хусейном и его сыновьями открытыми[431].

Свой ответ на письмо Абдаллы Макмагон адресовал напрямую эмиру Мекки. «Мы имеем честь поблагодарить вас за откровенное выражение ваших искренних чувств по отношению к Англии», — начал он свое письмо от 30 августа. Макмагон подтвердил данное ранее Китченером обещание «поддержать будущее независимое арабское государство и его жителей, а также признать Арабский халифат, когда тот будет провозглашен». Однако он отказался обсуждать его границы, заявив, что «в самый разгар войны было бы преждевременно тратить наше время на обсуждение таких деталей».

Ответное письмо шерифа Хусейна, полученное Макмагоном уже 9 сентября, не оставляло сомнений в позиции эмира. Тот возмущался «расплывчатостью» ответа и «холодностью и нерешительностью» верховного комиссара, который отказался от обсуждения границ будущего арабского государства. Отрицая какие-либо личные амбиции, Хусейн заявлял, что говорит от имени всего арабского народа. «Я уверен, Ваше превосходительство не имеет никаких сомнений в том, что установление означенных рубежей, ограничивающих земли, которые принадлежат исключительно нашему народу, есть не мое личное требование, но выражение чаяний самого нашего народа», — настаивал шериф Хусейн в витиеватых выражениях.

Подтверждение того, что шериф Мекки действительно выражает настроения широких арабских масс, было получено британцами из весьма неожиданного источника. В августе 1915 года на сторону британцев на Галлиполийском полуострове перешел арабский лейтенант османской армии. Будучи уроженцем северного иракского города Мосул и членом общества «Аль-Ахд», Мухаммед Шариф аль-Фаруки знал и обо всех деталях Дамасского протокола, и о том, что эмир Мекки ведет переговоры с Верховным комиссаром в Каире. Он подтвердил, что арабские офицеры, состоявшие в тайных обществах, отказались от лояльности османскому султану и присягнули на верность Великому шерифу Хусейну, который должен был возглавить арабское восстание. В октябре аль-Фаруки был переведен из лагеря для военнопленных в Дарданеллах в Каир, где его тщательно допросила британская разведка. Показания лейтенанта убедили британцев в том, что шериф Хусейн действительно является лидером широкомасштабного арабского движения за независимость, готового поднять восстание против Османской империи[432].

В ситуации явной неудачи в Дарданеллах британские власти в Каире срочно возобновили переговоры с Хашимитами. Эвакуация войск Антанты с Галлиполийского полуострова должна была стать крупной победой турок, и ясно было, что те не преминут воспользоваться ее плодами для разжигания пламени джихада и, кроме того, у них освободятся значительные силы для переброски на другие фронты. В этих обстоятельствах союз с Хашимитами приобретал особую важность. Сэр Генри Макмагон признал, что, если Британия хочет заключить сделку, ей придется согласиться на территориальные претензии шерифа. В своем письме от 24 октября 1915 года верховный комиссар попытался сбалансировать британские и французские интересы на Ближнем Востоке и территориальные требования Дамасского протокола.

Первой заботой британского правительства было сохранение особых отношений с арабскими шейхствами Персидского залива. Правители Договорного Омана, Катара, Бахрейна и Кувейта, а также правитель земель в центральной и восточной Аравии Ибн-Сауд были британскими протеже, связанными договорами, которые заключались еще в начале XIX века. Сэр Генри Макмагон пообещал, что его правительство поддержит обозначенные шерифом границы «без ущерба для существующих договоров с арабскими вождями».