Чаша страдания - Владимир Голяховский

— Хорошо, за джинсы — обещаю.

— А теперь смотри, что я себе привезла, — Римма достала и надела привезенный из Германии бежевый брючный костюм и встала, красуясь перед зеркалом.

— Римка, ты неотразима!

Для советских девушек брюки и брючные костюмы были большой новостью и редкой радостью. Только бывавшие в заграничных поездках артистки балета и женщины-музыканты позволяли себе иногда показываться в обществе в привезенных брюках. Нужна была определенная решимость, чтобы так одеться, хотя бы даже и на отдыхе. У Риммы эта решимость была.

Когда девушки вошли в столовую, все головы повернулись в их сторону. Необычность появления женщин в брюках вызвала даже некоторый гул: две новенькие приехали, яркие девушки, да еще так одеты! Сестра-хозяйка посадила их за стол вместе с двумя парнями-студентами. Ребята обрадовались и с места в карьер начали разговор с заигрывания. Римма, уже немного навеселе от выпитого коньяка, отвечала им, парируя их остроты. Лиля больше поддакивала ей, скромно улыбаясь, — мужчинам она все еще не доверяла.

— Как вас зовут? А меня — Леня, а его — Изя. Я здесь уже пять дней, а Изя приехал только вчера. Видели в вестибюле плакат — «Привет вашей нации от нашей организации»? Это я ему написал, для встречи. Здоровско придумал, а? Теперь, после смерти Сталина, евреем лучше быть, чем грузином. Хотите еще анекдот? Одного чувака спрашивают: «Вы грузин?» Он говорит: «Нет, что вы, что вы, я еврей». А тот, первый, говорит: «Ну да, времена меняются». Ха-ха-ха! Здоровско? А вы откуда? Вы сестры? Нет? Чем вы занимаетесь? Студентки? Даже студентки-медички? Вот здоровско! А на лыжах вы ходите? Завтра покажем вам лыжню. Слышали еще новый анекдот? Рабинович говорит, что видел в Жмеринке в трамвае Карла Маркса, а Абрамович ему: «Так я вам и поверю, что в Жмеринке пустили трамвай». Ха-ха-ха! Здоровско? Сегодня вечером показывают американский фильм «Серенада Солнечной долины». Вы его не видели? Вам очень понравится. Здоровско они на лыжах катаются. Хотите после обеда поиграть в пинг-понг или на бильярде? Нет? Хотите пройтись?

Зима 1954 года была первой после смерти Сталина. Страна освобождалась от его зловещей тени, и в ожидании перемен к лучшему люди начали слегка расслабляться, впервые переставали бояться доносов и арестов. Это общее настроение чувствовалось повсюду, тем более на отдыхе.

Даже анекдоты с упоминанием имени Маркса и с намеком на национальность Сталина можно было рассказывать безбоязненно, хотя раньше это было опасно.

* * *

Вечером после ужина все толпой пошли в кинозал. Как только погас свет, к ним сбоку от Риммы подсел директор Алмазов. Фильм был довоенный, черно-белый. Его показывали в советском прокате через двадцать лет после выхода в Америке. На экране мелькали пейзажи Солнечной долины, завязывались любовные интриги красивых героев и героинь. В невероятных спортивных костюмах они легко катались на лыжах и коньках, интриговали и любили друг друга. Зал бурно реагировал, люди смеялись. Звонче всех раздавался Риммин смех. Под шум и оживление в зале Алмазов прижимался к плечу девушки и взял ее за руку. Она незаметно перенесла его руку к себе на колени. Лиля покосилась на них и усмехнулась про себя. Перед концом картины Алмазов ушел.

Девушек окружили Леня с Изей и еще несколько мужчин.

— Вам понравилась картина? Правда, здоровско? Пойдемте с нами гулять, у нас традиция: перед сном гулять по аллеям при свете фонарей.

На морозном воздухе в свете фонарей кружили снежинки, под ногами хрустел снег, бродить в окружении новых знакомых было весело.

Римма сразу стала центром компании, смеялась громче всех:

— А мы с Лилей знаем новую модную песню «Бесаме мучо», — и начала напевать.

Оказалось, что некоторые ее уже слышали.

— А что это значит — «бесаме мучо»?

— В переводе с испанского значит «целуй меня много раз».

— Ого, какая хорошая песня! Мы все хотим ее выучить.

Ввалились в гостиную на втором этаже, Изя подсел к роялю, подобрал мелодию, и все хором запели, повторяя только начальные слова. В этой компании оказалось много любителей петь, и засиделись далеко за полночь.

Вернувшись в комнату, Римма прокомментировала прогулку:

— Ишь, вьются вокруг нас, как кобельки вокруг сучек.

— Римка, ты несносна, — и обе повалились спать.

Самое лучшее ждало их утром после завтрака. Они получили лыжи и ботинки с мягкими креплениями и в свитерах и лыжных брюках вышли на улицу. Знакомые мужчины забасили:

— Вы, девчата, прямо как из вчерашнего фильма. Уж не американки ли вы? Идемте, мы покажем вам лыжню. Хотите идти по большому кругу или по маленькому? Большой — десять километров, маленький — пять.

Римма, смеясь, сказала:

— Как говорят многие наши начальники, «уж если делать, то делать по-большому».

— Здоровско! Но сначала надо съехать с крутой горы. Не побоитесь?

Римма, уроженка Карелии, лихо съехала с горы и пошла по лыжне большим шагом, вызвав восторг всей компании:

— Здоровско!

Лиля спускалась осторожно, тормозила, останавливалась. Ей заботливо помогал высокий мужчина средних лет, следил, как она съезжала, останавливался, подъезжал к ней, спрашивал:

— Может, вам помочь?

— Нет, нет, спасибо, я сама, только не спеша.

Он сказал, что его зовут Константин, и Лиля заметила, что одет он был в красивый финский лыжный костюм, каких не было у других, и лыжи у него были свои, финские, фирмы Karhu, с невиданными еще в Союзе новыми жесткими креплениями ботинок. Когда углубились в лес, он пошел по лыжне быстро, но оглядывался и, если видел, что Лиля отстала, возвращался и шел следом за ней. Они почти не разговаривали, только восклицали: «Как красиво!», «Как здорово!», реагируя на красоту природы. Он казался ей слишком взрослым, и она даже удивлялась, почему он уделяет ей столько внимания. Шедшие впереди пели хором «Бесаме мучо» и другие песни, они эхом раздавалась по лесу, слышались шутки, смех, звучал громкий голос Лени: «А у нас чем не Солнечная долина? Здоровско!»

Разгоряченные прогулкой и мужским вниманием, девушки ввалились в свою комнату, бросили сушить на горячую батарею влажные спортивные брюки, свитера и носки, приняли душ, постирали белье и развесили сушиться на спинках кресел и стульев. В этот момент в дверь постучали.

— Лилька, убери скорей все тряпки в ванную. Кто там?

Это был директор Алмазов.

— Извините, я зашел сказать приятную новость: вечером вместо кино будет концерт Клавдии Шульженко. Мы только что повесили объявление, может, вы не видели?

— Самой Шульженко? Вы не шутите?

— Да, самой Шульженко. Я давно приглашал ее, и сегодня она наконец согласилась петь у нас.

* * *

Эстрадная певица Клавдия Шульженко была самой популярной с тридцатых годов звездой. Голос у нее был приятный и чистый, но популярность она завоевала не столько голосом, сколько своей интерпретацией и особым искусством экспрессии в подбираемом ею репертуаре песен и романсов. По радио и на эстраде преобладал проверенный цензурой репертуар, пели в основном то, что любил слушать Сталин. Это были песни, возвеличивающие его самого, были любимые им народные песни, чаще всего в исполнении хора имени Пятницкого. Конечно, пели популярные арии из опер и оперетт, классические романсы, но любовь в них была какая-то бесплотная. Шульженко чуть ли не единственной позволялось петь романсы о любовных страстях и переживаниях, и она делала это эмоционально и тонко, фразировкой и интонацией она умела передавать оттенки чувственности. Ее песни любили все — и молодые, и старые. Ее можно было слышать по радио, можно было покупать ее пластинки, но попасть на ее концерты было нелегко, а тем более иметь возможность видеть и слышать ее так близко. Поэтому вечером в кинозале собрались не только отдыхающие, но и сотрудники дома отдыха, даже с семьями.