Secretum - Рита Мональди

После пережитого шока у Атто больше не было сил что-либо делать или говорить, он лишь молча стоял, печально опираясь на свою трость.

– Вы правы, – вновь заговорил наш странный собеседник, обращаясь к аббату, – на этой вилле, «Корабле», так тихо и спокойно, что она привлекает к себе призраков. Именно поэтому она и нравится мне. Приезжая в Рим, я всегда возвращаюсь сюда, на карниз этого маленького свода. Играть, стоя там наверху, признаться, не очень удобно, но, уверяю вас, панорама, которая открывается оттуда, дает самое большое вдохновение в мире.

– Карниз? – переспросил Атто, вздрогнув.

– Да, там есть небольшой проход, на другой стороне, – спокойно объяснил он, кивнув на оградительную стену, с которой он только что спустился.

Аббат, полный уныния, опустил глаза.

– Значит, фолия, которую вы недавно играли, принадлежит вам? – спросил он хриплым голосом.

Ответом Альбикастро стало лишь вежливое вопросительное выражение глаз.

– Синьор, вы имеете честь говорить с аббатом Атто Мелани, – вмешался я, преодолев смущение.

Альбикастро, наконец узнав имя своего собеседника, кивнул:

– Да, господин аббат, я сочинил ее. Надеюсь, я не слишком оскорбил ваш слух своей музыкой. Мне показалось, что вы находились в большом волнении, когда обратились ко мне.

– Ни в коей мере, милостивый сударь, ни в коей мере, – ответил Мелани слабым голосом, и его мертвенная бледность, вызванная страхом, сменилась ярким румянцем стыда.

– Мне не хотелось бы задерживать вас, – сказал Альбикастро. – Вы кажетесь очень усталым. С вашего разрешения я откланяюсь. Мы можем встретиться снова, несколько позже: вы ведь тоже остановились здесь, не так ли? Исследовать эту виллу воистину можно вечно.

Музыкант закончил свою речь небольшим поклоном и поспешно удалился.

* * *

Когда мы снова оказались одни, воцарилось долгое молчание. Затем я решил сам для себя, что должен все проверить. Я залез по стремянке, которую Альбикастро оставил висящей на стене ограды, и, поднявшись наверх, посмотрел, наклонившись, за зубья.

– Ну что, он там? – нервно спросил Атто, не поднимая взгляда от острых носков своих благородных туфель.

– Да, он здесь, – ответил я.

Конечно, карниз там находился. К тому же он был не таким уж и узким, как заявлял летучий голландец.

Аббат промолчал. Ему становилось стыдно от одной мысли об этом ужасном зрелище, в которое он поверил.

– В любом случае, этот голландец немного чудаковат, – заметил я, когда снова спустился вниз. – Я не думаю, что для скрипача нормально играть на каком-то карнизе стены.

– Да еще эти таинственные цветы, которые совсем вывели меня… – запинаясь, произнес Атто.

– Синьор Атто, – прервал я его, – при всем уважении, которое я испытываю к вам, должен все же сказать, что эти цветы, не такие уж таинственные, как вы думаете.

Аббат вздрогнул так, как будто я его укусил.

– Да что ты об этом вообще знаешь? – раздраженно запротестовал он.

– Без сомнения, это правда, – ответил я, тщательно подбирая слова, чтобы не обидеть аббата, – это правда, что амброзия, непентес, панацея и волшебный корень, как вы говорите, росли в мифических садах Адониса. В этом я ничуть не сомневаюсь. Но то, что они не существуют, не соответствует действительности. Ради бога, я говорю только как помощник садовника и опираюсь на большой опыт, который я накопил, работая в саду виллы Спада, а также на знания, которые почерпнул из учебников по цветоводству. Но я могу с полной уверенностью сказать вам, что амброзия, даже если она когда-то и была пищей богов на Олимпе и дарила бессмертие, сегодня известна как гриб, который обожают муравьи. То же и непентес: в современных справочниках он описывается как насекомоядное растение, кувшиннолистник, завезенный иезуитами из Китая. Был ли он привезен из Египта, врачевал ли душу и успокаивал ли боли, по утверждению греков, ну, этого я не знаю. Алхимики, может, и искали панацею столетиями, но я знаю ее как лекарственное растение, которое смягчает мозоли. И наконец, волшебный корень – это не что иное, как дикий чеснок. Конечно же, это не исключает того, что Одиссей действительно смог обезопасить себя с его помощью от ядов волшебницы Цирцеи: мы все знаем о многочисленных достоинствах чеснока…

Я умолк на полуслове, поняв, какое тяжелое оскорбление нанес Атто – это было ясно видно по его лицу.

Бедный аббат Мелани. До таинственных сцен, свидетелями которых мы несколько раз становились, находясь на «Корабле», он всегда был неисправимым скептиком и упрямо объяснял непонятные видения наличием вредных испарений и невидимых частиц, обманом зрения и тому подобным. Однако теперь у меня было неоспоримое доказательство того, что он испытывал не меньший страх и напряжение, чем я.

Правда, это открылось в не очень подходящий момент: когда мы увидели растения в саду, в которых аббат узнал цветы из мифических садов Адониса, и за этим последовало явление это го странного человека, Альбикастро, музыканта и солдата, парившего в воздухе. Короче говоря, Мелани испытывал страх перед неизвестным как раз там, где ничего неизвестного не было Он совершал одну ошибку за другой, и теперь его ужасно мучил стыд.

– Смотри-ка, именно это я и хотел тебе сказать, – наконец заметил он, наверное догадавшись, какие мысли бродят у меня в голове. – Все это подтверждает то, в чем я убеждал тебя с самого первого дня, когда мы зашли на эту виллу: суеверие – дитя незнания. Все в мире можно объяснить с помощью науки о вещах и явлениях. Если бы я владел знаниями по флористике, то не допустил бы такой досадной ошибки.

– Конечно, синьор Атто, но позвольте заметить, что, по моему скромному мнению, мы все же не нашли убедительного объяснения тем явлениям, свидетелями которых были.

– Мы не нашли этих объяснений от незнания природы таких вещей, мой мальчик. Точно так же, как не так давно мы решили, что видим парящего в воздухе человека, который, оказывается, просто разгуливал по карнизу стены, а его накидка развевалась от сильного ветра.

– Так вы думаете, что кто-то решил нас разыграть?

– Кто знает? Существует бесконечное множество способов обмана.

* * *

Через несколько мгновений мы уже входили на первый этаж дома.

– После того ужаса, который нагнал на нас вчера Бюва, ты, наверное, хотел бы расспросить меня об этом, – неожиданно заявил Атто.

– О да, точно. Как, черт возьми, Бюва удалось найти нас и подойти так, что мы не увидели и не услышали его? Он возник внезапно, как будто свалился с неба.

– Я тоже сначала не поверил своим глазам. Но потом и этому нашел объяснение, – сказал он и указал на маленькую комнатку справа от входной двери.

– Теперь понятно! – воскликнул я.

В действительности комнатка была шахтой с крошечной лестницей для слуг. Бюва просто не стал подниматься по главной лестнице в противоположной части здания (то есть внизу слева, когда входишь в дом), которой воспользовались мы, а выбрал эту маленькую служебную. Поэтому он совершенно неожиданно возник в шаге за нами, где как раз заканчивался зал на втором этаже. Мы слышали его шаги, но не могли распознать, откуда они доносятся, – не только из-за эха, которое звучало под высокими сводами галереи, но и потому, что мы не знали о существовании второго входа. Ато, что не ведомо чувствам, не воспринимается нашим сознанием.