Точка контроля - Enigma_net

class="p1">В туманном свете юного рассвета танцевали снежинки. Подхваченные ветром с озера, они кружились в свободном полете из настоящего в свершившееся, проживая минуту холодного декабря, словно целую вечность.

Кира подставила ладонь и долго смотрела, как они тают, оставляя после себя крохотные следы. Капли прожитой жизни, исчезающие так легко, словно их никогда и не было. Остающиеся лишь в памяти тех немногих, кто наблюдал полет, покинув теплое нутро дома 600 по Север Лейк-шор Драйв ради пробежки по набережной.

В остекленевшей воде, схваченной тонким ледком отражались тускнеющие ночные огни, рассеивая световые пятна по глянцевой поверхности. Смешиваясь в рисунок, каждую секунду уникальный, как и летящие с неба белые мушки. Они оседали прожитым мгновением, теряя индивидуальность в скопище таких же, скрывая темное прошлое, таящееся глубоко внутри воды.

Время неумолимо двигалось к свету дня. Бледному, тусклому, как выцветшая гирлянда флажков. С озера прилетел порыв ветра, щедро насыпав за шиворот снежной пыли. Кира набросила на голову капюшон жилетки. Поводила пальцами по белому слою на облицовке клумбы перед домом, не замечая, как едва-едва касается и времени…

…Вокруг, сколько хватало глаз, простирался лед. Толстый, промерзший далеко в глубину и плотный, как камни гор, окружающие озеро. Тьма поднималась из кристальных ледяных глубин. Нефтяно-черная, густая, поглощающая сознание и время. Смертельная необратимость. Она отпрянула, пытаясь освободиться от мглистого спрута и поскользнулась…

… Реальность сдавила грудь. Ладони онемели и кое-где темнели капли крови, словно растаявший на них снег оставил после себя ранки. На мгновение наступила напряженная тишина, присыпанная белым, будто природа пыталась маскировать свежую смерть, потом ее раскололо шумным сбитым дыханием. Глотнув холодного, сумрачного воздуха, Кира закашлялась.

— С вами все в порядке, мисс? — участливо спросил пожилой мужичок, выгуливающий флегматичную собачку.

— Да, просто голова закружилась, — озвучила Кира привычную отговорку и тускло улыбнулась.

Мужичок кивнул и, подслеповато щурясь, пошел дальше. Кира порадовалась, что зрение у неравнодушного гражданина достаточно плохое, чтобы не заметить ее помятого состояния и свежих ссадин на лице. Сунула руки в карманы, скрывая сбитые кулаки, и медленно пошагала к метро.

Утреннее метро неторопливо наполнялось ранними пташками. На платформе полупустой станции разворачивалась драма. У билборда стояла по вечернему нарядная молодая женщина, напротив сквозь зубы цедила слова добропорядочная мать семейства. В нескольких шагах от нее топталась девочка лет десяти, в одной руке держа брата, в другой плюшевого кролика Роджера. Клубной красотке явно не было дела до слов, пока мать не подняла руку и влепила ей оглушительную пощечину. Кира наблюдала за сценой дамских разборок, присев на скамейку, ожидая драматичной развязки. Мать набрала в грудь побольше воздуха и вылила на девицу поток упреков, оскорблений и угроз. Дерзкая юность ошарашенно моргала, держась за щеку и тихонько пятилась под защиту билборда. Липкая в своей омерзительной искренности сцена совершенно неожиданно оборвалась на звонкой ноте вопля о семейных ценностях. На перроне стало тихо.

— Не сердитесь, — сказала через минуту девочка, обращаясь к красотке, взяла мать за руку и потянула к лестнице у турникетов. — Мама, пойдем. Ты обещала нам пончики из «Криспи», и еще мы хотели на карусель в парке. Пойдем на карусель.

Кира, всю свою сознательную жизнь избегавшая детей, изумленно смотрела вслед девочке, по-взрослому терпеливо и бережно уводящую брата, и совершенно разбитую мать подальше от конфликта. В этом было что-то неправильное и при этом очень жизненное.

Домик под елью глядел на нее подозрительными темными окнами. Рождественская подсветка еще горела, но почти незаметно на фоне светлого утра. Вдоль улицы копошились соседи, собирающие детей в сады и школы. Кто-то бегал от двери к машине, забыв ланчбокс, кто-то ругался «Ну, что ты так долго?!», кто-то говорил по телефону. Подростки проносились по тротуарам собираясь в стайки у остановок школьных автобусов. Район жил свое обычное утро, и черная, как ворона, Кира в корках засохшей крови на рукавах не слишком его интересовала. Она шагала от метро, поначалу бодро, но ближе к дому бедро застонало от напряжения и потребовало сесть. Еще лучше — лечь. Представив себе, как стучится в заднюю дверь федерала и спрашивает нельзя ли у него прилечь Кира всхрапнула смехом.

Образцовый бэкярд агента Камеро напоминал место преступления после тщательной уборки. Чистый, аккуратный, выверенный по линеечке газон, присыпанный снежком. Туи по периметру, на одинаковом расстоянии друг от друга. Кира полюбовалась и постучала в дверь, которая выходила на кухню. Рейф открыл сразу, как будто ждал ее прихода, но выглядел слегка взъерошенным и был полураздетый.

— Я не вовремя? — поинтересовалась она, изображая вежливость.

— Когда ты вовремя? — Рейф хмыкнул и посторонился.

Она прошла в дом, заметно хромая и с глухим хрипом плюхнулась на стул в кухне. Рейф вошел следом. Взгляд-рентген прошелся по ней так явно, что Кира физически это ощутила. Вот он увидел длинную царапину на лице, ссадину над бровью и наливающийся лиловым цветом синяк на подбородке — следы от встречи с кустами. Вот темные круги под глазами — следы бессонной ночи и общей усталости. Вот сбитые костяшки на правой руке — результат ночного рандеву. Ее оппоненту, впрочем, повезло еще меньше. Сейчас он составлял компанию мусорным бакам и крысам. Крыс в Чикаго хватало.

— Почему такой вид?

— Господи, Рейф, ну ты же федерал. Сообрази!

С минуту он хмурился. Просто хмурился и хлопал себя по карманам. Нащупав сигареты, сделался мрачен и суров.

— Когда? Где?

— В парке, минувшей ночью, — так же сухо отчиталась Кира.

— А нахрена ты куда-то ночью поперлась?

— Ходила на вокзал, кое-что отнести и сменить ячейку. Хвост был, но я подумала, что это ребята Лероя, они регулярно палятся, когда пасут.

— Сейчас ты так не думаешь?

— Нет. К нему я тоже сходила, после.

— Как он тебя, такую красивую, пустил?

— Я не вампир, мне приглашение не нужно.

— Понятно, — кивнул Рейф. — Нельсон позвонить?

Кира села на стул. Прислушалась к ощущениям. Они были далеки от приятных так же сильно, как кислая зима в Чикаго от уютного Пловдива, с бумажными снежинками на окнах маленьких кофеен. От недели Коледа с просмотром мультфильма “Двенадцать месяцев” у нее дома и арининых комментариев об их римских названиях. От горячего какао и жареной картошки на ужин. От новой книжки с полки буккроссинга в книжарнице на первом этаже соседнего дома. Кире захотелось пристрелить тех, по чьей вине она была лишена всего этого. Пристрелить Уну, находясь в Иллинойсе было крайне проблематично, но оставался снайпер, которого, однако, требовалось сперва найти.

— Ау! — Рейф помахал ладонью у нее перед лицом.

— Она еще тут? — блекло удивилась Кира.

— Да. Утрясает