Пружина для мышеловки - Александра Маринина

Я подумал немного и решил сделать подарок Майе ВитальевнеИстоминой, коль уж она так любила в юности этого актера. Купил диск, а наследующий день позвонил Истоминой. Все равно мне работать на участке, такпочему бы не зайти на чашку чаю.

– Спасибо вам огромное, Игорь,– горячо благодариламеня писательница, прижимая диск к груди.– Мне давно хотелось посмотретьэтот фильм, а возможности не было. Там должна быть дивная музыка, я помню,когда была девчонкой, на танцах крутили песню «Анастасия», такую грустную,нежную, а потом я узнала, что эта мелодия использована в фильме с таким женазванием. И Бриннер мой любимый! Спасибо!

Майя Витальевна посмотрела на часы:

– Через двадцать минут должна прийти моя студентка, но яуспею напоить вас чаем. Вы не торопитесь?

Вообще-то я на работе, но двадцать минут на перекус – этосвятое. Мы уселись в гостиной, и Истомина принялась расспрашивать меня оСитникове. Вячеслав Антонович скончался месяц назад в больнице, следствие поделу о покушении на него благополучно завершилось, Олеся Подрезкова ждала суда.За неимением показаний потерпевшего Шурику Вилкову пришлось удовлетворитьсяисторией о неосторожном обращении с оружием. Подрезкова призналась, чтооговорила свекра, обвинив его в попытке изнасилования, потому что думала, чтонеобходимая оборона смягчит ее вину. Следователь пожурил молодую женщину,предпринял ряд отчаянных попыток заставить ее говорить правду, но Олесядержалась как кремень, ни на шаг не отступая от своей версии, и пришлось наэтом остановиться. Так мы и не узнали, почему она стреляла в Ситникова.

Истомина забросала меня вопросами, и когда раздался звонок вдверь, недовольно поморщилась:

– Ну вот, на самом интересном месте… Игорь, вы не уходите, яхочу дослушать до конца.

– А как же ваша студентка?

– Ничего, подождет.

Я услышал, как она открывает дверь и говорит:

– Аллочка, я пока занята, посиди в кабинете, подожди. Яосвобожусь минут через пятнадцать.

Майя Витальевна вернулась и с детской жадностью потребовалапродолжения. Но нас снова прервал звонок, на этот раз телефонный. Онаизвинилась, взяла трубку и вышла разговаривать на кухню. Разговор явнозатягивался, мне пора было уходить, и я направился в прихожую. Из кухнидоносился голос Истоминой, сердитый и напористый, видно, ей пришлосьстолкнуться с какой-то серьезной проблемой. Я хотел было приоткрыть дверь,заглянуть, жестом попрощаться и уходить, но тут до меня донеслись другие голоса.Со стороны кабинета. Один голос был женским, другой – мужским и принадлежалявно Георгию Степановичу, дяде Жоре. Любопытство, говорят, не порок… Яприслушался.

– А я тебе говорю: бери. Бери и публикуй. Сразупрославишься. Ты меня слушай, я всю жизнь на редакторской работе, я такимжурналом руководил!

– Но как же, Георгий Степанович… Это ведь не мое, это МайяВитальевна писала. Как же можно?

– Как можно, как можно… Говорю тебе: можно! Так все делают.Все воруют, все без исключения. Страну разворовали. И живут в ней одни воры.Думаешь, Майка не воровка? Первейшая воровка и есть! Я читал то, что ты пишешь,мне Майка показывала. С этим ты никуда не пробьешься, сейчас такого – навалом,все прилавки этим забиты. Сейчас нужна литература духовного поиска. То естьчитателям она пока не нужна, а тем, кто понимает, кто принимает решения,–самое то, что нужно. Вот летом очередной конкурс «Дебют» объявят, для авторовмоложе двадцати пяти лет, там даже номинация такая есть: литература духовногопоиска, подашь эту рукопись на конкурс – и первая премия тебе гарантирована. Авместе с премией и издательский договор.

– Нет, но это же нельзя,– сопротивлялась девушка поимени Аллочка.– Это мысли Майи Витальевны, она в это душу вложила…

– Глупая ты,– сердито ответил дядя Жора.–Молодая и глупая. Какой духовный поиск может быть у тех, кому нет двадцатипяти? Чего они в жизни понимают-то? Что они могут путного написать? Ну, сюжетецизобретут и романишко накропают, или возомнят себя авангардистами и налепятневесть чего, ни стиля, ни смысла. Ты меня слушай, я жизнь прожил, тысячирукописей прочел, я в этом понимаю. В номинации литературы духовного поискатебе с этой рукописью равных не будет. Никто из молодых так не напишет. Апотом, когда первую книжку издашь, сможешь валять свои романчики, сколько душеугодно. Тебя уже признают лучшей, и тебе все будут прощать. И печатать будут,что бы ты ни написала. Потому что у тебя уже будет имя. Поняла? Бери быстрей,пока Майка не видит. Да бери же ты, дурында!

– Но она же узнает!

– Да ну и что? И пусть узнает. Поделом ей.

– А если она всем расскажет?

– Да пусть рассказывает! Доказать-то она не сможет.Черновиков нет, набросков нет, нынче все ученые, на компьютерах работают,ручкой писать разучились совсем, а компьютер – он что? Кнопку нажал да и стервсе, и следов не осталось. Вот, гляди…

Голос на несколько секунд умолк, я понял, что дядя Жораловко управляется с современной техникой. И когда только освоить успел?

– Я все Майкины файлы знаю, не сомневайся. Когда ее доманет, я все смотрю, все читаю, все бумажки в столе проверяю. А как же иначе? Всекругом воры, стоит только расслабиться на минутку, бдительность потерять – итебя в момент облапошат. Вот живешь-живешь, в ус не дуешь, думаешь, что у тебяквартира есть, деньги на книжке, а потом узнаешь, что, оказывается, уже идоговор состряпали, по которому ты все подарил или в наследство отписал, иподпись твоя на том договоре имеется. Нет уж, меня не проведешь! Я каждуюбумажку у Майки в столе прочитываю, чтоб потом неожиданностей не было. И вкомпьютере каждый файл проверяю. Вот, нашел. Ну, гляди, девка: вот онарукопись, в папочке лежит, распечатанная, а вот все файлы. Вот я щелкаю, опятьщелкаю – и нету ничего.

– Георгий Степанович! Что ж вы делаете?!– в отчаяниивоскликнула девушка.– Вы же уничтожили все!

– А и правильно,– удовлетворенно ответил дядяЖора.– Что надо, то и уничтожил. А что не надо – то тебе достанется.Бери, девка, бери, не стесняйся. Иначе толку не будет. В стране все – воры, все– жулики, кругом коррупция, и просто так тебе не пробиться, тебе нужен убойныйснаряд, такой, на какой молодые не способны. Ты мне еще спасибо скажешь.

– Господи, что же теперь будет?– пробормоталаАллочка.– А если узнают? Ведь Майе Витальевне поверят, если она скажет,что это ее рукопись. Будет скандал, меня из института выгонят.

Сдалась. Бедная девочка не устояла перед змеем-искусителем.А жаль. Я до последнего надеялся, что она не возьмет рукопись. Ан нет, взяла.

– Не будет ничего, я тебе обещаю.

– Как вы можете знать?

– Знаю. Я знаю Майку как облупленную. И жизнь знаю. Не будеттебе ничего.

– Но мне же учиться у нее… Я у нее в творческом семинаре,как же я ей в глаза смотреть буду?