Вечный странник, или Падение Константинополя - Льюис Уоллес

— Задумайся, какие из этого следуют выводы.

— Изложи их.

— Язык мне не повинуется. Ибо если я заговорю, о княжна, мне придется облечь в слова обвинения, которые, возможно, возникли в умах у других. «Княжна Ирина живет в Терапии, поскольку принц Магомет — ее возлюбленный и там им удобно встречаться. Отсюда и охранный знак на воротах».

— Ни у кого не хватит дерзости…

— У одного уже хватило.

— У кого же?

— У игумена моего братства.

Лицо княжны покрыла смертельная бледность.

— Это так жестоко! Так жестоко! — вскричала она. — Что же мне делать?

— Сделай вид, что знак обнаружили только сегодня, и вели его снять в присутствии всех гостей.

Она бросила на послушника искательный взгляд. На переносице он заметил морщинку, которой раньше там не было. Однако еще поразительнее оказалась для него та растерянность, с которой она попросила совета. Доселе он лишь восхищался отвагой и цельностью ее натуры. Во всех ее действиях он видел прямолинейность — стремительную и непреклонную. Эта перемена его поразила, ведь он был очень плохо знаком с женской природой; в ответ он заговорил торопливо, плохо понимая, что за слова произносит. Они не отличались честностью и прямотой, они были достойны его не более, чем приписываемое ей поведение было достойно ее; они звенели у него в ушах несносным звуком, ему хотелось взять их назад — но он колебался.

Тут из павильонов донеслись бранные слова, а с ними — громкий плеск воды. За этим последовали смех, хлопки и прочие выражения восторга.

— Ступай, Сергий, выясни, что там происходит, — попросила княжна.

Радуясь возможности положить конец мучительной сцене, послушник поспешил к пруду и вскоре вернулся.

— Твое присутствие разом восстановит покой.

Гости охотно уступали дорогу хозяйке усадьбы. Как выяснилось, из сада только что явился гамари. Увидев среди прекрасных дам Лаэль, он направился к ней с многими выражениями почтения. Девушка напугалась и хотела убежать, но тут Жокард вырвался у хозяина и с ревом прыгнул в воду. Бедняга явно решил искупаться на славу. Он плавал, нырял, выкидывал всевозможные штуки. Вотще трюкач приманивал его и добрым словом, и угрозами на всех ведомых языках — Жокард на радостях своевольничал, причем трудно было сказать, кому более мил его порыв к свободе, ему или зрителям.

Княжна, смирив на время сердечную боль, вступилась за медведя, после чего гамари, будучи философом, который извлекает из любых непредвиденных обстоятельств наибольшую пользу, смягчился и забавлялся вместе с другими, пока Жокард не утомился и не вернулся к нему добровольно.

Из сада к тем, кто гулял в верхней части мыса, прилетела весть: «Спускайтесь скорее. Скоро начнутся парусные гонки». И вот пруды, павильоны и окружающие их клумбы опустели.

Княжна Ирина вместе со свитой спускалась в сад неспешно, зная, что без нее регата не начнется. В результате она оказалась в арьергарде и увидела, что Сергий и Лаэль приблизились друг к другу и тоже оказались в последних рядах, — и это объяснить было уже совсем непросто.

Не то благодаря случайности, не то по обоюдному желанию они бок о бок спускались со склона, то попадая в тень величественных сосен, то оказываясь на солнцепеке. До них долетал шум празднества — крики, пение, возгласы и радостный детский гомон, а внизу, в густой зелени, полыхал пожар красок — платки, плащи, расшитые камзолы, цветистые юбки.

— Надеюсь, вам здесь нравится, — обратился послушник к Лаэль, оказавшись с ней рядом.

— О да, еще бы! Как может быть иначе — здесь так прелестно! А княжна так мила и великодушна. Ах, будь я мужчиной, я влюбилась бы в нее без памяти!

Она говорила от души и даже приподняла с лица покрывало, однако Сергий не отвечал, пытаясь дать себе ответ, способна ли эта девушка лицемерить. Он решил испытать ее вопросами:

— Расскажите, как поживает ваш отец. Здоров ли он?

При этих словах она полностью откинула покрывало и, в свою очередь, спросила:

— Которого отца вы имеете в виду?

— Которого отца… — повторил он, остановившись.

— О да, у меня перед всеми остальными преимущество. У меня два отца.

Он только лишь смог повторить за ней:

— Два отца!

— Вот именно. Один из них — Уэль, купец, а второй — индийский князь. Полагаю, вы имеете в виду именно князя, ведь с ним вы знакомы. Он нынче утром проводил меня до пристани и посадил в лодку. Тогда он был здоров.

Она явно ничего не скрывала. Однако Сергий понимал: открыла она не все. Его подмывало продолжать расспросы.

— Два отца! Разве такое бывает?

На этот вопрос она ответила смехом:

— Ах! Если бы все зависело от того, кто из них ко мне добрее, я не смогла бы назвать вам своего истинного родителя.

Сергий стоял, глядя на нее, будто хотел сказать: «Это не ответ. Вы со мной играете».

— Поглядите, как мы отстали, — произнесла девушка. — Давайте продолжим путь. Я могу говорить и на ходу.

Они ускорили шаги, однако было заметно, что он приблизился к ней еще теснее, нагибаясь, чтобы лучше слышать с высоты своего роста.

— Вот как обстоят дела, — продолжала она без всяческих понуканий. — Несколько лет назад мой батюшка, купец Уэль, получил письмо от давнего друга своего отца, который сообщал, что намерен вернуться в Константинополь после долгой отлучки куда-то на Восток, и спросил, сможет ли мой батюшка помочь слуге, доставившему послание, приобрести и обставить дом. Отец согласился, и, когда незнакомец прибыл, жилье его уже дожидалось. Я тогда была совсем маленькой и в один прекрасный день отправилась в гости к индийскому князю — его резиденция находилась через улицу от отцовского дома. Князь был занят изучением каких-то толстых книг, однако оторвался, взял меня на руки, спросил, кто я такая. Я ответила, что Уэль — мой отец. Каково мое имя? Лаэль, ответила я. Сколько мне лет? А когда я дала ответ и на этот вопрос, он поцеловал меня и заплакал, а потом, к моему изумлению, объявил, что когда-то у него была дочь по имени Лаэль; она очень была похожа на меня и умерла именно в моем возрасте.

— Изумительно! — воскликнул Сергий.

— Да, а потом он сказал, что Небеса послали меня занять ее место. Согласна ли я стать его Лаэль? Я ответила — да, но только если Уэль согласится. Он взял меня на руки, перенес через улицу и поговорил с Уэлем так, что тот не смог бы отказаться, даже если бы и хотел.

Звук ее голоса очаровывал. Закончив, она повернулась к Сергию и взволнованно произнесла:

— Ну вот. Теперь вы видите, что у меня действительно два отца, и вам ведомо, как так получилось, а если бы я начала пересказывать, как они оба меня любят и сколько мне сделали добра и как каждому из них дорого то, что и другой относится ко мне с тем же благоволением, вам стало бы понятно, почему я не делаю между ними различия.