Новая эпоха. От конца Викторианской эпохи до начала третьего тысячелетия - Питер Акройд

к швырянию жестянок с солониной в окна посольства Аргентины. Диктор BBC передал царивший тогда дух, закончив передачу фразой «Будем просто надеяться, что мы победим», сказанной с интонацией, выражающей одновременно мягкий патриотизм и мрачные сожаления. BBC далеко не всегда дружелюбно относилась к Тэтчер, но здесь (быть может, в последний раз) премьер нашла в лице компании союзника.

Соединенное Королевство отнюдь не было одиноким волком, как это рисовало журналистское воображение. Американские ракеты Sidewinder сыграли ключевую роль в борьбе за воздушное превосходство, а сотрудничество с Францией – в разведке. И тем не менее расклад был не в пользу Британии. После нескольких неудачных миссий 1 мая началась британская военная операция, вокруг островов объявили «полную зону отчуждения». Одной из главных целей атаки считался аргентинский крейсер General Belgrano, представлявший большую угрозу для британцев. Королевская подводная лодка в итоге подбила его, и корабль затонул, погибло более 300 человек. Ликование еще больше усилилось, когда выяснилось, что крейсер подбили на пути из зоны отчуждения, то есть, видимо, Аргентина решила отвести свой флот. Однако возмездие не заставило себя ждать: в эсминец Sheffield прилетела аргентинская ракета Exocet, а орудия ПВО повредили три британских самолета Harrier. Последовал новый этап переговоров при посредничестве Перу, но и он ни к чему не привел. В самой Британии Тони Бенн говорил, что выпущенные с атомной субмарины торпеды потопили не только General Belgrano, но и всякую надежду на мирное урегулирование. Вряд ли он знал, что Галтьери мог позволить себе отступление не в большей степени, чем Тэтчер. На кону стоял его режим.

Выхода не было – оставалось только предпринять вооруженный захват островов, со всеми вытекающими рисками. Сама высадка десанта прошла успешно. В ставке высшего командования Аргентины творилась некоторая неразбериха, и это значило, что атаки ее войск на британский гарнизон происходили лишь спорадически. Однако морская разведка Аргентины работала эффективно, и в итоге были подбиты грузовой корабль Atlantic Conveyor, шесть вертолетов Wessex, один Lynx и три Chinook. Британия испытывала шок и не могла поверить в происходящее. Неужели этот кошмар происходил наяву и могуществу Британии реально кто-то угрожал? Многие, во всяком случае, считали, что страна стала неспокойной, нерешительной и вообще слабой. Могло ли статься, что этот апокалипсис совсем разрушит ее репутацию? Для премьер-министра то было испытание огнем, и оно могло иметь лишь один финал. В народных настроениях хоть и не появилось желания строиться под барабанный бой, все-таки обнаруживались некоторые оттенки гнева.

Британские части выиграли битву при Гуз-Грин и с воодушевлением двинулись на столицу островов Стэнли. Последнюю атаку начали 13 июня, а через два дня аргентинские войска сложили оружие. Победа далась непросто и сильно зависела от счастливых случайностей. Другое время года, другая международная обстановка, более надежные аргентинские снаряды – и все могло поменяться. Однако можно было смело утверждать, что английская храбрость никуда не делась. Полковника Герберта Джонса посмертно наградили Крестом Виктории: будучи загнанным в угол аргентинскими пулеметчиками, он прокричал своим солдатам: «Вперед, ребята, скидывайте ваши юбки!» – и бросился один на вражескую позицию под градом пуль. Его гибель пробудила отвагу в солдатах и привела в смятение аргентинцев, которые вскоре сдались. Впрочем, война продемонстрировала нации и самой Тэтчер и другие стороны конфликта. Она написала письма с соболезнованиями семье каждого погибшего британского солдата, но рассердилась, услышав, как архиепископ Кентерберийский упоминает в числе тех, за кого нужно помолиться, аргентинцев, потерявших родных. Ее способность к сочувствию зачастую тормозилась недостатком воображения.

Для Тэтчер то было время вечно натянутых нервов, споров и слез. Она смотрела в глаза национальному унижению и не сморгнула. Ее воля не дрогнула, и она посрамила тех, кто предрекал неудачу. Она одержала большую личную и государственную победу. А если и ожесточилась в процессе, то это только на пользу ее политическому будущему.

52

Большой взрыв

Премьер-министр понимала, что сейчас, на волне победы в Фолклендской войне, самый подходящий момент объявить выборы, но существуют и другие способы воспользоваться ситуацией. По словам своего нового канцлера Найджела Лоусона, «она пришла к тому, что поверила в СМИ и стала действовать в квазипрезидентской манере». Норман Теббит, ее очень преданный соратник, признавался, что она «может быть безжалостной». Проявилась ее способность к травле, причем главной жертвой оказался кроткий Хау. Когда-то они были союзниками – оба методичные, строгие и жадные до работы. Вероятно, как раз по работоспособности она видела в нем истинно равного соперника. Ей же приписывали почти сверхъестественные возможности. Ходили слухи, что она питается только кофе и витаминами и моется в электрической ванне. Писатель Иэн Синклер не то в шутку, не то всерьез предположил, что она этакая современная ведьма.

Именно в тот период Тэтчер загорелась расплывчатой идеей «викторианских ценностей». На горизонте уже появились предвестники каких-то интриг против нее. Утечка информации из Центрального штаба политического анализа[118] говорила о предполагаемых крупных сокращениях бюджетных расходов, но блестящая победа на выборах 1983 года нисколько не уменьшила ее рвение. Приватизация неуклонно шла без особых комментариев, распродавали British Telecom, внимательно проверяли траты местных властей. Победа на Фолклендах лишь укрепила ее уверенность. Ее оппонент, Майкл Фут, выдал настолько радикальную социалистическую программу экономии, что ее назвали «самой длинной в истории предсмертной запиской самоубийцы». В начале 1984 года в Правительственном коммуникационном штабе она отобрала у профсоюзов их права, навязав им тайное голосование и запретив вспомогательные пикеты.

В том же году развернулся новый конфликт. Три года назад ей пришлось отступить перед угрозой шахтерской забастовки. Теперь эта угроза нависла снова, и Национальный союз шахтеров (NUM) не видел причин, почему бы ему снова не одержать верх. Более того, во главе профсоюза теперь стоял Артур Скаргилл, с таким триумфом одолевший Эдварда Хита. С точки зрения Тэтчер, борьба шла между демократией и воинственным тред-юнионизмом, и цель ее состояла в том, чтобы «заменить власть толпы властью закона». Артур Скаргилл считал своей задачей не просто победить, но «повернуть вспять годы тэтчеризма». Тони Бенн – возможно, единственный лейбористский политик, всей душой поддерживающий шахтеров, – видел здесь войну Тэтчер против сильнейшего из профсоюзов: если не выстоит он, то прижмут и все остальные.

Сражение разворачивалось по привычному сценарию. NUM отказался проводить голосование по вопросу об общенациональной забастовке, и горняки Ноттингемшира продолжили работу. Они входили в другой профсоюз и таким образом оказались невольными и вынужденными союзниками Тэтчер – теперь она смело могла утверждать, что шахтер идет на шахтера. Кроме того, учтя ошибки своих предшественников, она сделала такие запасы угля, с которыми могла пережить любую забастовку. В так называемой «битве при Оргриве» конная