Новая эпоха. От конца Викторианской эпохи до начала третьего тысячелетия - Питер Акройд

полиция разогнала «летучие пикеты» Скаргилла, на которые он возлагал большие надежды. Нация, наблюдая за событиями, пришла к выводу, что дело это пустое, только показавшее худшие черты всех участников. Забастовка закончилась 13 марта 1985 года, хотя большая часть рабочих вернулась на свои места намного раньше. В воздухе развевались знамена профсоюзов, играли духовые оркестры, шахтеры вливались в ряды бывших штрейкбрехеров, которых обзывали «коростой». И пусть результат не рассматривался как поражение, но предвещал его. Ноттингемские шахтеры, которых Тэтчер лично поблагодарила в письме, вскоре потеряют все, за что боролись при ее предшественнике. Консервативное правительство все равно со временем закроет их шахты.

Тэтчер обратилась к самым базовым принципам приватизации. Ее канцлер Найджел Лоусон в 1983 году письменно предупредил ее, что новая жизнь частных компаний ущемит права «гигантских ресурсоснабжающих и неприбыльных предприятий», но ее уже ничто не могло остановить. Двадцать три предприятия, включая British Gas Corporation (Британскую газовую корпорацию), British Telecom и National Coal Board (Национальное управление угольной промышленности) решили продать. Половину активов British Telecom выставили на продажу в ноябре 1984 года по низкой цене; в первый же день акции выросли на 43 пенса и никогда не опускались ниже. Впервые в истории фондовая биржа оказалась благоволящей организацией, и таким блеском расцветила она поздний период капитализма, что социалистам не под силу было его превзойти. По сути, изменился вообще экономический подход страны: частное и общественное благосостояние теперь шли рука об руку. В продажу поступили первые мобильные телефоны, а доля собственников жилья выросла с 55 до 67 %. Метаморфоза произошла невероятная, хотя для современников и не сильно очевидная. Однако 27 октября 1986 года финансовый вулкан пошел трещинами, что в итоге привело к гигантскому извержению – «Большому взрыву».

53

Брайтонский удар

12 октября 1984 года консерваторы собрались на ежегодный партийный съезд в Гранд-отеле в Брайтоне. Глубокой ночью Норман Теббит заметил, как затряслась люстра у него над головой. Через считаные секунды потолок начал рушиться. Теббит мгновенно понял причину: здание было заминировано. Он выжил, но его жена Маргарет навсегда осталась парализованной ниже шеи. Годы спустя он будет вспоминать дружескую хватку пожарного Фреда, вытаскивающего его из-под завалов в безопасное место.

Главная мишень ИРА также выжила, хотя ее ванная превратилась в груду обломков. Пять человек погибли в результате теракта, включая жену главного парламентского организатора партии Джона Уэйкхема. Навестив выживших и успокоив сотрудников, миссис Тэтчер и ее муж отправились поспать хотя бы несколько часов. «Мы помолились и постарались уснуть», – вспоминала она. Рассвет поставил два важных вопроса. Первый – не стоит ли делегатам немедленно вернуться в Вестминстер? Но Тэтчер, пережившая потрясение и не спавшая, непоколебимо стояла на своем. «Конференция состоится, как запланировано», – сообщила прессе премьер-министр, бледная и с напряженным взглядом. Тут встал второй вопрос: учитывая, что большинство спален значились теперь местом преступления, в чем пойдут на собрание делегаты, одетые покуда в пижамы и ночные рубашки? В итоге уговорили Marks & Spencer открыться в 8 утра. Все явились безупречно одетыми, и съезд открылся «точно» в 9:30, как не преминула заметить Тэтчер. Она снова доказала, что ее нельзя ни запугать, ни сломить, и люди запомнили это.

«Мы не сдадимся пулям и бомбам», – заявила Тэтчер в 1983 году, но если бы она все же сдалась, никто бы не удивился. ИРА усиливала натиск, все больше надавливая на нерв британских страхов. Погибли два члена Ирландской службы безопасности, был убит лоялистский политик; атаке подвергся универмаг Harrods, символ английского процветания, теракт унес жизни шести человек. С конца 1970-х ИРА становилась все активнее. После бомб, взорвавшихся в 1976 году в Гилдфорде и Бирмингеме, лейбористы отменили политический статус для тех, кто был причастен к террористическим актам, и Тэтчер придерживалась этой же политики. «Не может быть и речи о даровании политического статуса, – сказала она. – Преступление – это преступление, и точка». ИРА была самой известной, но далеко не всегда самой жестокой из террористических группировок на севере острова, но если любое зверство приписывали всегда ей, то винить в этом нужно было только ее саму. Даже если отбросить нравственную сторону вопроса, принести «войну» на территорию Англии – большая политическая глупость, и уж руководству-то следовало это понимать. Однако ИРА все еще испытывала героический подъем на волне гибели участников голодовки 1981 года[119] (эта история в том числе увеличила финансирование из США). Впрочем, после взрыва в Брайтоне прямые попытки нападения на премьер-министра прекратились. «Сегодня нам не повезло, но помните, нам хватит одной удачи. А вам придется быть везучими всегда», – заявило руководство ИРА. Пустое бахвальство.

Теракт произошел в период переговоров с Ирландской республикой. Хотя все согласились, что он никак не должен повлиять на процесс, Тэтчер не испытывала большого желания искать «умиротворения». Ее коллега с ирландской стороны Гаррет Фицджеральд проявлял мягкость и исходил из лучших намерений, но ему все же приходилось блюсти интересы своего народа. Снова и снова Тэтчер отвергала любые предложения об исполнительной или хотя бы консультативной роли республики в делах Ольстера. По правде сказать, она совершенно не понимала Ирландию и не знала ее историю. Как-то она высказалась вслух в том смысле, что, возможно, католикам будет лучше, если они просто переселятся в южную часть острова. Разве такое уже не происходило? Да, ответили ей, правда, при Кромвеле. К тому же лоялисты в основном исключались из процесса – факт, который тут же припомнил преподобный Иэн Пейсли.

Переговоры тем временем продолжались, и 15 ноября 1985 года стороны подписали англо-ирландское соглашение. Сегодня взаимные уступки в договоре выглядят косметическими, но для того времени они радикальны. Ирландской республике дали их вожделенную «консультативную» роль в Северной Ирландии, оговорив, что в конституцию территории нельзя вносить правки, если за них не выскажется большая часть населения. Британцам такая возможность представлялась весьма отдаленной, в отличие от ирландцев, которые знали, что демографические тенденции на северо-востоке скорее приближают эту вероятность.

В то время как Тэтчер выказывала мало интереса к Ирландии, ее коллега в Вашингтоне, напротив, проявлял самое живое участие в проблеме. Собственно, Рональд Рейган больше всех и вложился в англо-ирландское соглашение. Два политика происходили из очень разных пород. Рональд Рейган получил свой пост благодаря сочетанию легкого и непринужденного обаяния и столь же ненатужного патриотизма, но его не отличал острый интеллект. Позднее, когда Тэтчер задали вопрос, за что же она так высоко ценила человека, которого никогда не включила бы в свой кабинет, она ответила: «За то, что Рон инстинктивно понимал величие и предназначение Америки». В представлении рядовых граждан два хладнокровных воителя были неразделимы, но кое в чем их подходы разнились. С точки зрения Тэтчер, ядерное оружие служило незаменимым гарантом свободы и мира. Разве доктрина неизбежного взаимоуничтожения