Косой дождь. Воспоминания - Людмила Борисовна Черная

этой своей деятельности. Помню, что в 1976 году, собираясь отпраздновать шестидесятилетие Д.Е., мы решили сделать Паперного тамадой. Компания ожидалась смешанная — приятели Тэка по Институту, с одной стороны, и наши домашние друзья — с другой…

И вот Зяма взялся за дело. Вместе с нами заказал и зал в ресторане, и даже меню. Это было как нельзя кстати. Зяму все знали. Но главное, он очень долго и тщательно готовил свой конферанс…

В результате мы получили шикарную вечеринку — и притом… бесплатную звезду… К тому же по залу ресторана бегали совсем юные ребятки: Алик и его жена Катя… Как это было нам приятно. Ведь уже через год они уехали насовсем… И Д.Е. умер без них. Да и мне предстоит то же самое. Скоро…

Читая эту страницу, мысленно усмехаюсь: так противно писать про антисемитизм в России, что ни к селу ни к городу приплела Паперного и юбилей Д.Е. Отвлеклась немного. Но надо, увы, возвращаться к теме и сказать, что после войны антисемитизм в СССР с каждым годом крепчал. Это во-первых. А во-вторых, наряду с громкой кампанией борьбы с космополитизмом шли тихие аресты.

Именно тихие, в отличие от громких арестов в 30-х годах, в эпоху Большого террора, и в отличие от готовящегося «дела врачей»-евреев.

Я уже писала, что, работая в американской редакции, много времени просиживала в Справочной, где читала «белый ТАСС». Из референток Справочной запомнила девушку по имени Ядя. Ядя (Ядвига) была полячкой. С легкой руки Вертинского, воспевшего «принцессу Ирэну», вроде бы жену маршала Пилсудского, мы подсознательно считали полячек инфернальными, роковыми женщинами.

Ядя была совсем другая: уютная домашняя девчушка. С красивой фигуркой, с красивыми ножками, обутыми в туфельки на высоких каблуках. Как она уверяла, туфельки шил ее отец.

Не только я, постоянная читательница Справочной, любовалась Ядей. Стоило Яде накинуть свою модную коричневую шубку из мутона, как у дверей Справочной появлялся Маграм, сотрудник американской редакции, мой сослуживец. Шел провожать Ядю.

Маграм мне тоже нравился. Это был вежливый молчаливый человек лет сорока. Видимо, хороший журналист. Я говорю «видимо», так как его материалы я не читала. Но переводчицы-американки Маграма хвалили. А это дорогого стоило.

Все это как бы предыстория. А история только начинается. Произошла она, по-моему, не то зимой 1948 года, не то в начале 1949-го.

Я шла по темному коридору — Иновещание помещалось тогда в одном из зданий не снесенного до конца Страстного монастыря на Пушкинской (Страстной) площади. И вдруг кто-то остановил меня, тронув за руку. Это был Володя Маграм. Не глядя на меня, он сказал вполголоса: «За мной пришли… Я спустился в Справочную к Яде, чтобы предупредить ее… Но Ядя куда-то вышла… Вы не могли бы передать… это Яде?.. Прошу вас… Ждать больше не могу… Скажете?»

Я все поняла. Сразу. Не переспрашивая. Поняла, что значит: «За мной пришли». Поняла, что жизнь этих двоих людей рухнула. Поняла, что стану вестником несчастья для бедной Яди.

И тут Маграм исчез. Как бы растворился в сумеречном воздухе бывшего монастырского коридора. Я сообразила, что при нашем разговоре присутствовали и гэбисты. Я их не заметила. И никто их, наверное, не заметил и тогда, когда они «пришли» за Маграмом, и тогда, когда вместе с ним спускались к Яде в Справочную, и тогда, когда поднимались, чтобы Маграм встретил кого-то, кто знал Ядю. Эти люди, или нелюди, могли стать невидимками. Все было отработано до мельчайших деталей!

После ареста Маграма я узнала, как он попал в Радиокомитет. Оказывается, Маграм работал в престижной газете «Труд». И однажды, дежуря по номеру, пропустил роковую ошибку: в чьей-то статье было написано, что в городе N открыли памятник товарищу Сталину. А надо было написать не памятник, а монумент. Памятник могли понять неправильно: подумать, что Сталин умер. Кто бы осмелился такое подумать?

Видимо, Маграму спустя годы припомнили его «преступление».

История с арестом Маграма кончилась хеппи-эндом. Он вернулся. И Ядя его дождалась. В конце 50-х она позвонила и пригласила нас с мужем в гости — в их общий с Маграмом дом.

Можно себе представить, как мы обрадовались…. И конечно, в гости пошли. Но лучше бы не ходили. Наши хозяева показались нам усталыми и немолодыми, даже Ядя. Те флюиды влюбленности и счастья, которые от них исходили, исчезли. Да и как могло быть иначе? Конечно, они оба были героями: все преодолели, чтобы оказаться вместе. Однако страшно подумать, что им пришлось перенести. Разве такое можно забыть?

5. Я — изгой

Все откладываю рассказ о личной катастрофе, постигшей меня в 1949 году, вскоре после «тихого ареста» моего сослуживца Маграма. Причина ясна. Если верить Фрейду, я вытеснила воспоминание о катастрофе в глубины подсознания, превратила в «забытую психологическую травму». И опять же подсознательно боюсь вытащить травму на свет божий…

И все-таки без этого не обойтись…

Но прежде я должна вернуться к теме антисемитизма. Ведь недавно я клялась и божилась, что в годы моей юности антисемитизма в России и в помине не было.

Откуда же он взялся?

Боюсь, мне скажут, что даже такой тиран, как Сталин, не смог бы мгновенно превратить людей в антисемитов, если б они не были антисемитами изначально.

А почему, собственно? В XX–XXI веках миллионы жителей России стали верующими. Семьдесят лет были в своей массе неверующими и вдруг не только поверили в Бога, но и сумели выбрать себе конфессию — стали православными. Толстого в 1910 году не отпевали в церкви, а теперь всех бывших коммунистов отпевают. И президенты истово крестятся. Неужели родители Владимира Владимировича — мое поколение — ходили в церковь? А родители Дмитрия Анатольевича? И родители их жен? И все остальные? А кто же тогда жег иконы, валил кресты и колокола, порушил храм Христа Спасителя и тысячи других церквей? Кто пел популярную песню: «Залезем мы на небо, прогоним всех богов…» или частушки: «Гром гремит, земля трясется, поп на курице несется…»?

Что я хочу этим сказать? Только то, что привить народу антисемитизм при тоталитарном строе совсем нетрудно, если даже в посттоталитарном обществе можно сделать из народа ханжу.

Словом, антисемитизм был в СССР насажден сознательно, по воле Сталина и сталинских наследников.

Нас заколдовали…

В 1949 году, видимо, по всему Советскому Союзу началось действо, которое кто-то метко назвал «тихими погромами». Евреев, полуевреев и четвертьевреев еще не убивали, а всего лишь изгоняли с работы. Лишали куска хлеба. Превращали в изгоев.

Во Всесоюзном комитете по