Произведение в алом - Густав Майринк

- Не правда ли, мама, - любил говорить он, возвращаясь до мой с очередной похвалой от господина учителя, - после окончания школы я мог бы поступить в кадетский корпус? Что ты на это скажешь, мама?

И всякий раз госпожа Бовис вынуждена была отворачиваться, пряча предательские слезы. «Добрый мальчик, он еще не знает, что туда принимают только настоящих, стопроцентных, овец», - грустно вздыхала она про себя и, не в силах вымолвить ни слова, лишь утвердительно моргала своими большими печальными глазами, ласково гладя его непокорную гриву, а потом долго смотрела ему вслед, когда он, худой и долговязый, с по-детски длинной шеей и трогательно неуверенной поступью слабых ног шел делать свои домашние задания.

А там и осень нагрянула с ее ранними, непроглядно темными вечерами, и чадолюбивые овцы стали напутствовать молодое, неопытное потомство:

- Дети, будьте осторожны, гуляя, не заходите слишком далеко, особенно в сумерки, когда солнце клонится к закату... Помните, времена нынче опасные... Персидский лев - тот самый кровожадный монстр, охочий до маленьких ягнят! - вышел на охоту и убивает все живое на своем пути...

Стадо кочевало в поисках плодородных пастбищ, и чем выше забирались овцы в горы, тем все более диким становился Пенджаб - окружающий ландшафт, казалось, скривился в зловещей гримасе.

Каменные персты крутых кабульских отрогов хищно терзали плодородные долины, угрюмые джунгли топорщились неприступной стеной, словно вставшие дыбом космы, а на гнилых, коварно сокрывшихся в пожухлой траве болотах лениво копошились рыхлые и дряблые демоны лихорадки - хлюпая в мутной, зловонной трясине, бессмысленно таращили лишенные век бельма и выдыхали в воздух тучи ядовитых москитов...

Притихшая отара робко трусила через узкий горный проход, стремясь поскорее миновать опасное место. За каждым поросшим бурым лишайником скальным выступом подстерегала смертельная опасность.

И вдруг глухой и жуткий рык сотряс воздух - охваченные паническим ужасом овцы бросились врассыпную. И только неуклюжий господин Шнук Цетерум замешкался, не зная, в какую

сторону бежать, а из-за гигантской каменной глыбы на него уже надвигалась чья-то большая и страшная тень...

Огромный старый лев - тот самый, которым пугали маленьких ягнят!

Жить господину Шнуку оставалось считанные мгновения, если бы не случилось чудо... Откуда ни возьмись, выскочил Алоис - с венком маргариток на голове и с пучком торчащих за ухом георгинов он лихим галопом промчался прямо перед носом уже изготовившегося к прыжку зверя, оглашая окрестность отчаянным блеяньем:

- Ме-е-е, ме-е-е, ме-е-е...

Старый, многое повидавший на своем веку лев буквально остолбенел и, позабыв о дрожавшей от страха жертве, которая, впрочем, тут же воспользовалась счастливой возможностью и припустила что есть мочи наутек, вне себя от изумления глядел вслед нелепому видению с цветочками на голове.

Долго стоял он так и, словно громом пораженный, не мог издать ни звука, а когда наконец гневный рев вырвался из его груди, ему ответило лишь жалкое блеянье Алоиса, приглушенным эхом донесшееся из неведомой дали.

Погруженный в глубокие думы старик до самого вечера так и не двинулся с места: никак не мог поверить своим глазам, но вот мало-помалу все, что приходилось ему когда-либо читать или слышать о галлюцинациях и обмане чувств, ожило в его памяти.

Тщетно - подобных курьезов наука не знала!

Ночь в Пенджабе подкрадывается быстро и незаметно, внезапно падая с неба промозглым холодом; зябко поежившись, старый лев застегнулся на все пуговицы и побрел восвояси в свое одинокое холостяцкое логово.

Однако и там не мог он найти покоя - полночи ворочался с боку на бок, а когда полная луна зеленым кошачьим глазом проглянула меж туч, встал и поспешил вслед овечьей отаре...

Ближе к утру он обнаружил Алоиса в зарослях кустарника: с неизменным венком маргариток в гриве тот сладко посапывал в объятиях Морфея.

Старый лев деликатно кашлянул, однако беспечный юнец и ухом не повел, тогда утомленный бессонной ночью визитер решил не церемониться и весьма чувствительно тряхнул спящего за плечо - издав испуганное «ме-е-е», Алоис проснулся.

- Юноша, да перестаньте же наконец блеять. Быть может, вы не в себе? Ради бога, прекратите издавать эти мерзкие звуки, как вам не стыдно, ведь вы же лев! - возмущенно рыкнул на него шокированный старик.

- Извините, но вы... гм... ошибаетесь, - робко пролепетал Алоис. - Я овечьего племени... гм... баран...

Благородный хищник так и затрясся от гнева:

- Вы... вы что, надо мной смеетесь?! Прекратите паясничать, юноша, перед вами не какая-нибудь кухарка фрау Бляшке, а...

Алоис клятвенно прижал лапу к сердцу и, искренне глядя разгневанному собеседнику в очи, прочувствованно сказал:

- Слово Чести, господин, я - баран!

И ужаснулся старый лев тому, как низко пал его царственный род, и велел он Алоису поведать историю своей жизни.

- Все, что вы тут наговорили, - сердито буркнул старик, когда тот кончил, - ни в какие ворота не лезет, одно ясно: вы - лев и не имеете к этому смердящему овечьему стаду никакого отношения, а если не верите, черт бы вас побрал, то сравните наши отражения в этом пруде... Ну, что скажете, любезнейший? То-то и оно! Так и быть, юноша, я представлю вас в обществе, но не раньше, чем вы научитесь подобающим образом рычать... Вот, слушайте внимательно: р-р-р-р-р, р-р-р-р-р... - И он принялся издавать такие ужасные звуки, что водная гладь покрылась рябью и стала похожа на наждачную бумагу. - А теперь попробуйте сами... Не робейте, юноша, это совсем не трудно.

- Р-ре-е... - неуверенно начал Алоис, однако тут же поперхнулся и закашлялся.

Старый лев мучительно поморщился и снисходительно обронил:

- Ну что же, для первого раза неплохо, однако голос нужно ставить... Впрочем, полагаю, вы и сами сможете освоить сию нехитрую премудрость, юноша, а теперь позвольте

откланяться, мне, пожалуй, пора... - Он нетерпеливо взглянул на часы. -Силы небесные, уже половина пятого! Итак, servus[134], мой юный

друг!

Небрежно махнув лапой, лев с достоинством удалился...

Свет померк в глазах Алоиса... Вот те раз!!!

Только-только окончил школу, получил, можно сказать, официальное свидетельство, в котором черным по белому уведомлялось о его принадлежности к овечьей крови, и вот теперь... Это надо же, как раз тогда, когда он собирался уже определяться на государственную службу!

И... и... и Схоластика... Он едва сдерживал слезы - Схоластика!..

Они уже все меж собой обговорили: и как он подойдет к папе с мамой, и что скажет, и... и...

Вот и матушка Бовис, смекнув, что дело и впрямь может кончиться свадьбой, присоветовала ему недавно: «Мальчик мой, будь предупредителен и вежлив со старым Шнуком, старайся ему угодить, ведь денег у него куры не клюют... Вот был бы для тебя хороший тесть - с твоим-то аппетитом!..»