Произведение в алом - Густав Майринк

И события последних дней замелькали пред внутренним взором Алоиса... Как он, встретив на прогулке отца своей возлюбленной, стал делать ему комплименты, восторгаясь его цветущим видом и богатством: «Вы, господин фон Цетерум, как я слышал, настоящий финансовый гений - умеете делать деньги из воздуха. До сих пор рассказывают, с каким размахом наладили вы в Сирии экспорт барабанных палочек и сколотили на этом солидный капиталец, с которым вам теперь сам черт не брат!» - «Да, да, кажется, я когда-то уже имел интеес тоговать чем-то в этом оде...» - с некоторой неловкостью ответствовал хитрый Шнук, подозрительно косясь на чересчур осведомленного почитателя его коммерческих талантов.

«Неужели я тогда ляпнул какую-то глупость? - призадумался Алоис. - Но ведь в свое время все в один голос говорили об этой его афере!..»

Раздавшийся неподалеку шорох прервал воспоминания юного льва, возвращая его к печальной действительности... Итак, теперь всему - всему! - конец. И Алоис, уткнувшись в лапы, горько заплакал...

Прошел день, и прошла ночь, когда ему удалось наконец взять себя в руки. Суровый и бледный, с темными тенями под глазами вернулся он в стадо. Овцы, удивленные столь долгим его отсутствием, сгрудились вокруг, вопрошающе поглядывая на загадочно молчавшего воспитанника госпожи Бовис.

В конце концов сочтя, что собравшиеся уже достаточно заинтригованы, Алоис приосанился и, придав себе величественный вид, неуверенно промямлил:

- Р-ры-ы-ы...

Овцы чуть животы себе не надорвали от смеха.

- Пардон, я только хотел сказать, - смущенно пробормотал Алоис, - я только хотел сказать, что... что я... гм... лев... Царь зверей...

На миг все остолбенели, повисла мертвая тишина, а потом поднялся невообразимый гвалт - отара возмущенно шумела, грозила, смеялась... Тут и зловещие три креста припомнили, стоящие после имени «Алоис» в общинном гроссбухе. И только когда овечий пастор доктор Симулянс выступил вперед и строгим тоном велел возмутителю спокойствия следовать за ним, шум немного поутих...

Судя по всему, разговор меж ними состоялся долгий и серьезный, ибо, когда они вышли из бамбуковой чащи, очи преподобного пылали благочестивым огнем.

- Помни же, сын мой, те слова, кои Всевышнему было угодно вложить в уста мои, - напутствовал вдохновенный проповедник «заблудшую овцу», не иначе как по дьявольскому наущению возомнившую себя особой царской крови. - Хитры и на первый взгляд неприметны ловчие петли, кои расставляет нам лукавый враг рода овечьего. День и ночь рыщет он, аки лев рыкающий, искушая нас, дабы мы, покамест во плоти пребываем, познали на себе проклятое жало соблазна его бесовского. Сокруши же гордыню свою пагубную, сын мой, и не отбивайся от

стада Господнего, ибо токмо всем скопом и можем мы одолеть львиное начало и пребыть в смирении благостном, кроткими, как агнцы непорочные, вот тогда-то и будут услышаны молитвы наши... Здесь - во времени, там - в вечности...

А то, что ты слышал и видел вчера утром у пруда, забудь: все это тебе привиделось, ибо было дьявольским прельщением коварного искусителя, вечно злоумышляющего против рода нашего благословенного! Анафема тебе, Сатана!

Ради бога, сын мой, не смущай паству и помни о том, что брак - дело святое, он изгонит из тебя темный морок плотских желаний, коий насылает на нас лукавый. Истинно говорю тебе, свяжи себя священными узами брака с юной девой Схоластикой Цетерум, и, ставши плотью единой, плодитесь и размножайтесь, дабы потомство ваше было как песок морской... - И, возведя очи горе, преподобный добавил: - Сие да поможет тебе, сын мой, нести тяжкое бремя плоти и... - Тут речь его плавно перешла во вдохновенное песнопение:

- Учись превозмогать страданье без слез, без жалоб, без стенаний...

Пропев сей нравоучительный стих, пастырь скромно удалился. И долго еще стоял потрясенный и разбитый раскаяньем Алоис, глядя ему вслед полными слез глазами...

Три дня блудный сын, вернувшийся на путь истинный, не говорил ни слова - ревностно очищал душу свою от греховных помышлений, а когда однажды ночью ему во сне явилась златогривая львица и, выдавая себя за дух его покойной матушки, трижды презрительно плюнула под ноги своему жалкому потомку, рядящемуся в овечью шкуру, Алоис возликовал и с утра пораньше приступил к господину пастору с радостной вестью, что отныне адские козни не властны над ним, ибо удалось ему наконец скрутить свою проклятую гордыню в бараний рог, а дабы никогда больше не искушало его коварное жало проклятого, не ведающего запретов мудрствования, порешил он вообще отказаться от глупой и пагубной привычки думать и безоглядно вверить себя мудрому водительству благочестивого пастыря.

И дрогнуло тогда суровое сердце господина Симулянса, и, обратившись с проникновенной речью к родителям Схоластики, испросил он для Алоиса руки их юной дщери.

Разумеется, поначалу господин Цетерум, который и слышать ничего не хотел о таком нищем, безродном и в высшей степени неблагонадежном зяте, не на шутку осерчал и только выкрикивал в запале:

- Таки какой мне с него пгофит, он ведь ничто, гол как сокол!..

Однако потом все же сменил гнев на милость. Дело в том, что его дальновидной супруге, всю жизнь следовавшей золотому правилу: с паршивой овцы хоть шерсти клок, удалось довольно быстро подобрать ключик к закосневшей в корысти душе своего мужа.

- Милый Шнук, - вкрадчиво проворковала она, - что ты имеешь сказать против Алоиса? Или я тебя не знала за умного? Смешно мне с тебя, Шнук, ты что, совсем на старости лет ум потерял? Смотри сюда, ведь он же блондин!..

Через день сыграли свадьбу. Ме-е-е-е...

Кто-нибудь может мне объяснить, что это, собственно, такое: бусидо?[135] - спросила пантера и мягким, кошачьим движением бросила на камень трефового туза.

- Бусидо? Гм... - рассеянно пробормотал лев. - Бусидо?..

- Ну да, бусидо, - раздраженно буркнул лис, кроя туза козырной картой. - Кто-нибудь, черт возьми, знает, что это такое и с чем его едят?

Ворон собрал карты и, ловко тасуя колоду, принялся важно объяснять:

- Бусидо, да будет вам известно, господа, это последний истерический крик моды! Это утонченные манеры и особый, изысканный стиль, позаимствованный эпохой модерн у средневековой Японии. Ну как бы это вам доступно втолковать? Бусидо - это что-то вроде правил хорошего тона по-японски. Скажем, у тебя неприятность, но ты виду не подаешь и эдак любезно улыбаешься, как будто ничего не произошло. Например, угораздило тебя оказаться за одним столом с австрийским офицером - улыбаешься, колики в животе - улыбаешься, помираешь - улыбаешься. Даже если тебя оскорбили, изволь улыбаться - и не про сто так, а особенно любезно. В общем, что бы ни стряслось, сиди с каменной физиономией и знай себе улыбайся - только тонко, деликатно, уголками рта.