Воды Дивных Островов - Уильям Моррис

Дни приближались к зиме, и Осберн с того случая мог делать всё, что хотел, и ходить, куда хотел, даром, что был ещё отроком. Но он, хотя его никто и не принуждал, желал работать, а временами его тянуло побродить по округе. По правде говоря, так как детей одного с Осберном возраста в округе не было, то временами открытое поле или пустошь казались отроку более близкими друзьями, чем взрослые обитатели Ведермеля и даже чем женщины.

Пришла зима, а с ней и снег, и мороз, но не сильный, как хотелось бы многим в этих краях, ведь тогда Разлучающий поток мог бы замёрзнуть, чего, впрочем, никогда не бывало. Одним святочным утром Осберн, дед и бабка ещё задолго до рассвета собрались в путь, чтобы, дойдя до Расколотых холмов, выслушать Рождественскую мессу* в построенной на восточном берегу церкви Всех Святых, приходской церкви той округи. На противоположном берегу была другая церковь, сходная с этой во всём, и даже освящённая точно так же: в честь всех святых. Прихожанами её были жители западного берега. В тот раз Осберна впервые привели на холмы. Кроме того, обычно обе женщины оставались дома, но сейчас ничто не могло заставить старушку отказаться проделать путь до церкви вместе с мужем, ведь там она могла показать своего любимого волкоборца соседям. До поселения на Расколотых холмах было семь миль вниз по течению, и обитатели Ведермеля пошли наискось по покрытым снегом полям, подойдя к речному берегу на полдороге и затем продвигаясь уже вдоль самого его края. К этому времени почти рассвело, и Осберн, взглянув через воду, примерно в полумиле на том берегу (день был очень ясный) увидел два невысоких бугорка посреди поля, а между ними заросли низеньких деревьев. Юноша спросил у своего деда, что это стоит на том берегу, ведь он сам никогда прежде не спускался так далеко вниз по течению. Прежде, чем он убил волков, ходить в эти края ему запрещали, а после того случая Осберн изо дня в день работал по дому и в овчарне да пас овец на холмах.

Дед отвечал ему:

– Это место называется Хартшоу, и мы слышали, что с другой стороны рощи и холмов, на западных их склонах, стоят дома, принадлежащие одному семейству, и те земли именуют Холмами Хартшоу.

Осберн сказал:

– Хотел бы я однажды там оказаться. Сдаётся мне, те места приветливы, и я думаю, что его жители однажды станут частью моей жизни.

Дед ответил:

– Мы слышали, что жителей там немного: только вдова да её единственный ребёнок, малая девочка. Что же до твоего «однажды», то его ещё долго ждать. Много, очень много времени нужно, чтобы обогнуть Разлучающий поток. Разве только придёт к нам Ужасная Зима, и все земли покроются льдом, тогда воды потока остановятся, но да избавит нас от этого Господь со всеми святыми.

Некоторое время Осберн ничего не отвечал, а затем сказал так:

– Дед, нам было бы лучше сразу спуститься от дома к берегу реки. Тогда бы мы всю дорогу шли вдоль потока до самых холмов, ведь очень интересно смотреть через воды, размышляя о том, что там на другом берегу, и гадая, попадём ли мы когда-нибудь туда. Почему мы так не сделали, ведь очень удобно идти вдоль берега.

Старик ответил:

– Мы пошли самой короткой дорогой, вот и всё. Утро ведь холодное.

Но он лгал: они решили пойти наискось, чтобы обойти стороной одно место на берегу, которое жители той долины почитали за гибельное. Обо всём этом старик не хотел рассказывать своему внуку, ставшему теперь таким своевольным, он считал, что если внук услышит об опасности, то сгорит от любопытства, пока не испытает на своей шкуре, правду ли разносит молва. О месте же этом, что теперь находилось как раз за спиной путников, подробный рассказ впереди.

Обитатели Ведермеля пришли к холмам вовремя: солнце только поднялось, а люди уже собрались. При их приближении народ на западном берегу приветствовал их криками, как это вошло в обычай у жителей обоих берегов. Первым, кого они встретили, был Мрачный Джон. Старушка, будучи добросердечной женщиной, по-дружески приветствовала его, она была рада встретить знакомого, ведь ему можно было рассказать о победе её внучка над волками. Этот рассказ просто готов был сорваться с её уст при виде первого же встречного, вот он и излился во всём многословии, а народ, как мужчины, так и женщины, собирался вокруг старушки и Джона и слушал, ибо рассказчицей хозяйка Ведермеля была знатной и умела говорить без перерыва.

Мрачный Джон вынужден был дождаться конца этого рассказа, и когда старушка замолчала, он сказал:

– Что ж, сударыня, я всегда считал, что парень этот – особа заметная. И более того, так ведь и случилось, как я предупреждал вас: над вами появился новый хозяин.

С этими словами он отвернулся. Другие же, кто слушал эту историю, и таких было не один и не два, дивились рассказанному, приняв всё, что произошло, за чудо, ведь дитя встретилось лицом к лицу с тремя чудовищами, что обратили в бегство двух крепких мужчин, и убило их. А один из слушателей даже сочинил песню, которая тотчас же зазвучала над Восточным холмом, перекинувшись вскоре и через воды потока вместе с повестью о чудесном событии, и пролившись там, над Западным холмом:

Мрачный Джон, услышав эту песню, только ругнулся сквозь зубы, но промолчал.

И вот на обоих берегах реки в церквях зазвонили к обедне, и народ начал стекаться на службу. Осберн сидел в удобном месте позади мужчин и смотрел во все глаза да слушал во все уши, как и во весь тот день. Когда месса окончилась, на обоих берегах реки зажгли обеденные костры и разбили палатки, и вскоре все принялись за еду. Потом, когда они немного попели, настало время пить. Все сели парами, правда некоторым мужчинам пары не хватило, так как их было больше, чем женщин. Все мужчины, кроме Мрачного Джона, обходились с Осберном хорошо. Нашлась для него и хорошенькая девица семнадцати зим. Осберн, с усердием рассматривавший всех миловидных женщин (ведь он редко видел особ женского пола, кроме двух своих престарелых родственниц), был удивлён тем, какая большая радость накатывала на него, когда девушка скидывала капюшон или стягивала перчатки. Она же, хотя Осберн и был всего лишь ребёнком, смущалась, помня, что рассказывали о его доблести. И только после того, как они выпили чашу-другую, Осберн отважился обнять её за шею и поцеловать в щёки и в уста. Девушка тотчас вспыхнула, словно роза, и все, кто был с ними в одной палатке, весело рассмеялись. Юная пара завела нежные речи, и так прошло довольно много времени. Осберн держал девушку за руку до тех пор, пока пир не подошёл к концу. Окончание же его было таковым: все встали у самой кромки воды одним длинным рядом, держась за руки. Тостовая чаша пошла по рядам на обоих берегах, и люди выкрикивали друг другу заздравные тосты. Затем хором, громко закричали, на этом-то праздник и окончился, и все разошлись. В этот раз (а уже стало совсем темно, и только огни освещали собрание) девушка первая поцеловала Осберна. И ей для этого совсем не нужно было низко нагибаться, хотя она и считалась высокой девицей, ведь Осберн был довольно крепок и высок для своих лет.