Воды Дивных Островов - Уильям Моррис

Осберн, изумлённый, стоял напротив пещеры в скале и неотрывно смотрел на бурлящие под ним воды. Течение казалось достаточно сильным, чтобы пробить борт любого судна в мире и пустить его ко дну. Юноша гадал, случайно ли возникла здесь пещера, или же она вырыта кем-то для жилья.

И в это время из неё вдруг вышел кто-то, по очертаниям похожий на человека, и остановился на уступе над водой. Юноша тотчас сообразил, что это девочка, примерно его возраста, со струящимися по плечам рыже-золотистыми волосами, одетая в короткий плащ из тёмно-синей ткани. И больше, насколько Осберн мог разглядеть, на ней ничего не было. Как уже говорилось, он, по просьбе Стефана, пришёл к берегу в своих ярко-алых праздничных одеждах. Девушка подняла взгляд и, увидев, что на восточном берегу стоит юноша, в удивлении отшатнулась, а затем вновь подалась вперёд и всмотрелась в него, прикрыв рукой глаза: с юга, играя на воде множеством ярких бликов, светило солнце. Между детьми было всего лишь тридцать футов воды, но из-за её бурления, клокотания и стремительного течения они с трудом могли расслышать друг друга. Поэтому девочка, хлопнув в ладоши, закричала звонким чистым голосом:

– О, прекрасное создание, кто ты?

Осберн засмеялся и так же громко ответил:

– Я муж, но ещё мал годами, а потому меня называют мальчиком, парнем или отроком. А кто же ты?

– Нет-нет, подожди, – отвечала она. – Мне следует сперва подойти поближе. Здесь слишком широко, чтобы пытаться перекричать волны. Поднимись к вершине берега со своей стороны, а я тем временем сделаю то же самое со своей.

С этими словами она развернулась и начала карабкаться на вершину утёса, цепляясь за сломанные чёрные стволы и сланцевые выступы. Хотя Осберн и был мальчишкой, и притом не из трусливых, он задрожал, и сердце его забилось сильнее, когда он увидел, как это маленькое создание пустилось в свой гибельный путь наверх. Юноша не мог оторвать от девочки глаз, пока она, наконец, не оказалась в безопасности на полянке. Тогда он повернулся и быстро взбежал на восточный холм, достигнув его вершины как раз в тот самый момент, когда его новая знакомая забежала на мыс со своей стороны.

Юноша молчал, пристально рассматривая её, она же, запыхавшись, тоже не могла вымолвить ни слова. Наконец, она произнесла:

– Теперь мы настолько близко друг к другу, насколько это возможно сегодня, да и на много дней вперёд или даже на всю нашу жизнь. В общем, давай поговорим.

Она поставила ноги вместе, протянула вперёд руки, да так и застыла, словно ожидая, что юноша начнёт говорить. Но он долго не находил слов, и, наконец, она сказала:

– Удивительно, почему ты не заговоришь вновь. Твой смех подобен песне милой птицы, а твой громкий, невинный голос прекрасен.

Юноша засмеялся:

– Что ж, тогда я буду говорить. Расскажи мне, кто ты. Ты из рода фей? Для гномов ты слишком мила.

Девочка хлопнула в ладоши и засмеялась:

– Я смеюсь не над твоим вопросом, просто я рада вновь слышать твой голос. Нет, нет, я не из фей, а из детей человеческих. А ты, ты не из сынов ли духов земных?

– Не более, чем ты, – ответил Осберн. – Я тоже сын поселянина, но отец мой умер, как и моя мать, поэтому я живу в Ведермеле, вверх по течению, с моими дедом и бабкой.

Она спросила:

– Они добры к тебе?

Юноша вытянулся:

– Я добр к ним.

– Какой же ты хорошенький! – воскликнула девочка. – Вот почему я и подумала, что ты из числа земных духов, я видела уже разных мужей: старых и молодых, как ты, но никто из них не был таким пригожим.

Он улыбнулся:

– Ну, я подумал, что ты из рода фей, потому что ты милая и маленькая. Не так давно я видел одну милую девушку, правда, кажется, она была старше тебя и намного выше. Но скажи мне, сколько тебе лет?

Она ответила:

– Когда пройдёт половина мая, мне будет тринадцать.

– Послушай, – сказал он, – мы почти одного возраста. Мне исполнилось тринадцать в раннем апреле. Но ты не рассказала мне, где ты живёшь и как.

Она ответила:

– Я живу на Холмах Хартшоу, здесь недалеко. Я дочь поселянина, как и ты, но мои отец и мать мертвы, и отца я даже никогда и не видела, теперь же я живу с двумя своими тётушками, и обе они старше, чем моя покойная мать.

– А они добры к тебе? – спросил юноша, улыбаясь оттого, что задавал девочке её же вопрос.

– Иногда, – ответила она, тоже с улыбкой. – А иногда и нет. Может, это потому, что и я не всегда добра к ним, не то что ты к своим домочадцам.

Осберн ничего не ответил, и девочка тоже на какое-то время замолчала. Затем он спросил:

– О чём ты думаешь?

– Вот о чём, – сказала она, – как же мне повезло увидеть тебя, ведь это такое счастье.

Он ответил:

– Мы, наверное, сможем и вновь увидеться, и уже не благодаря везению.

– О да, – согласилась она и ненадолго замолчала. Он сказал:

– Я не знаю, почему ты была в пещере. И ещё ответь, разве не опасно так лазить вверх и вниз? Почему ты так делаешь? И, я должен признаться тебе, была ещё одна причина, по которой я подумал, что ты фея, – ты вышла из пещеры.

Она ответила:

– Я расскажу тебе о пещере всё, что знаю, но сперва о том, насколько опасно спускаться к ней и подниматься сюда. Ты бы сильно расстроился, если бы я погибла на полпути?

– Конечно, – сказал юноша. – Я бы сильно расстроился.

– Ну, – произнесла девочка, – тогда не бойся, ибо такие подъёмы и спуски стали настолько привычными для меня, что уже совсем не опасны. И всё же я рада, что ты боишься за мою жизнь.

– Я очень испугался, – кивнул Осберн.

– Теперь о пещере, – продолжила девочка. – Я отыскала её два года назад, когда была совсем ещё маленькой, а эти женщины, мои тётушки, обращались со мной плохо. Я пряталась в ней каждый раз, когда не хотела, чтобы меня нашли, ведь в народе говорили, что там обитают гномы, и тётушки боялись заходить внутрь. Кроме того, каждый раз, когда я представляю, как мои родственницы спускаются по скале, чтобы найти меня там (а они высокие, и одна очень сухая, словно вырезана из дерева, а другая непомерно толстая), то меня разбирает смех!

Сказав так, она села на самый край утёса, болтая своими ножками над водой, и засмеялась, раскачиваясь взад и вперёд. Осберн тоже засмеялся. Он спросил:

– А ты не боишься гномов?

Девочка ответила:

– Милый отрок, милый мальчик, я бывала здесь уже много раз, прежде чем услыхала о гномах, и никто не причинил мне ни капли вреда. После того, как я о них узнала, я всё равно продолжала ходить сюда и осталась целой и невредимой. Но подожди, послушай ещё кое-что: я получала дары, во всяком случае, я так думаю. Я должна была пасти овец, да там, где трава посочнее. Иногда они разбредались, и мне тяжело было собрать их вместе, и тогда я приходила домой, недосчитавшись некоторых из них, и меня ругали, а иногда даже пороли, хотя в том не было моей вины. И однажды после такого наказания я забралась в пещеру, и села там, и плакала, жалуясь самой себе на зло, причинённое мне, а выйдя наружу, увидела на уступе, близ моих ног, одну вещицу. Я взяла её и поняла, что это дудочка о семи дырочках, и когда я подула в неё, раздалась нежная весёлая музыка, и я решила, что это хорошая награда, и пошла домой, взяв дудочку с собой, печали же мои развеялись. На следующий день я пасла овец (это было моим обычным делом), и они, как всегда, разбрелись, а я попыталась их собрать, но у меня ничего не вышло, и я только устала, а ещё испугалась того, что со мной сделают дома. Тогда я села на камень и, немного поплакав, решила утешиться музыкой дудочки, но – о чудо! – не успела я сыграть одну-две ноты, как все овцы сбежались ко мне, блея и ласкаясь о мои бока, и домой мы, веселясь, пришли вместе, и ни одна овца не потерялась. С тех пор так случалось со мной каждый раз, а было это почти год тому назад. Милый мальчик, как ты думаешь, чем я сейчас занята?