Китай при Мао. Революция, пущенная под откос - Эндрю Уолдер

или накрывать оскорбительные стенгазеты и плакаты[203]. Однако эти действия уже не смогли остановить нарастающую волну протеста против возрождения повстанческого движения. Еще более массовые протесты вспыхнули 3 апреля. Они стали реакцией на запрет стенгазет и возложение венков. Протестующие продолжали вывешивать стенгазеты и выкрикивали еще более враждебные и призывающие к борьбе слоганы: «Память о премьере Чжоу не контрреволюция» и «Мы намерены вступить в непримиримый бой с выбросившими белый флаг карьеристами, которые выступают против премьера Чжоу». 3 апреля около 140 тысяч человек прошли маршем до парка на юге Нанкина. Пик численности участников митингов был достигнут уже 4 апреля и в последующие дни, когда толпа протестующих разрослась до поразительной отметки в 600 тысяч человек [Wu 2002: 22]. События в Нанкине спровоцировали подобные проявления народного негодования в других городах и уездных центрах провинции Цзянсу [Yan, Gao 1996: 492].

Похожие протесты захлестнули, хоть и в меньших масштабах, город Ханчжоу. Нападки на Дэн Сяопина заставили группу партийных кадров в одном из местных учреждений опубликовать стенгазету с опровержением заявлений по поводу того, что кадровые работники постепенно превращались в каппутистов. С самого начала вызвавшая протесты статья «Вэньхуэйбао» стала темой стенгазет, которые осуждали партийного секретаря города Шанхая, находившегося под протекцией радикалов из Политбюро. 1 апреля работавшие на сталелитейном заводе члены КПК вывесили на флагштоке, украшавшем крышу местного управления по трудовым вопросам, огромный венок в память о Чжоу. Венок было хорошо виден на расстоянии нескольких кварталов. Этому примеру последовали как другие предприятия и рабочие ячейки Ханчжоу, так и представители Чжэцзянского университета. Плакаты, развешанные по всему городу, гласили: «Противник премьера Чжоу – противник революции» и «Остерегайтесь буржуазных карьеристов и заговорщиков наподобие Линь Бяо, которые захватывают партийную и государственную власть». Подобные проявления недовольства можно было наблюдать у универмага в центре города, у входа в университет и на нескольких центральных площадях. Как и в случае Нанкина, слоганами разрисовывались поезда, направлявшиеся в Пекин и другие города [Forster 1986].

Похоже, эти провинциальные события оказались катализатором для знаменательных масштабных демонстраций, которые прошли в Пекине 4–5 апреля. Лозунги на вагонах поездов, по всей видимости, сыграли свою роль. Сообщается, что один из плакатов, выставленных на площади Тяньаньмэнь, гласил: «Мы намерены поддержать нанкинцев в их революционной борьбе» [Louie, Louie 1981]. Венки начали появляться на площади Тяньаньмэнь еще 19 марта. Их быстро убирали, и в Управление общественной безопасности поступил приказ составлять списки всех, кто их возлагал. 30–31 марта Пекина достигли новости о движении в Нанкине. Число венков увеличилось, к ним добавились вывешиваемые на площади стихи и изречения, направленные против радикалов. Заметно выросло количество людей, появлявшихся на площади в эти дни. По имеющимся расчетам, за несколько дней до 4 апреля на Тяньаньмэнь побывало свыше миллиона человек. Управление общественной безопасности организовало в одном из углов площади объединенный командный пункт, в котором также дежурили члены рабочего ополчения и солдаты из гарнизона города Пекина. Из командного пункта транслировались сообщения о том, что праздник Цинмин – пережиток феодализма, что рабочим ячейкам не следует направлять на площадь делегации с венками и что события в Нанкине были «инцидентом, инициированным реакционными кругами». Эти трансляции никак не повлияли на решимость посетителей. Кое-где прошли отдельные задержания и частичная уборка венков[204].

В день праздника – 4 апреля – толпа на площади разрослась, по отдельным расчетам, до двух миллионов человек. На площадь принесли еще больше венков, плакатов, листовок и стенгазет. Звучали спонтанные выступления, выкрикивались слоганы. В течение дня атмосфера на Тяньаньмэнь еще более накалилась. Периодически происходили стычки с пытавшимися помешать собранию сотрудниками общественной безопасности, иногда это приводило к ранениям. Зачастую выступления были высокоэмоциональными траурными речами в память о премьере Чжоу. Однако, как и в Нанкине, можно было услышать и резкую критику в адрес радикалов из Политбюро, в особенности в адрес Цзян Цин и Чжан Чуньцяо. Еще более существенным было пренебрежение, звучавшее в отношении самого Мао. Вполне очевидно, что митингующие выступали против новой кампании порицания и, по сути, против «культурной революции». Мао не упоминался прямо, но был мишенью для нападок в отдельных текстах и речах. Одно из стихотворений, появившихся в тот день на площади, описывало радикалов из Политбюро таким образом:

Презрены бесы, которые, переоценив себя,

Силятся ниспослать злые ветры и кровавые дожди.

Бойкие в речах, они несут перед собой шлейф своей госпожи.

Как смехотворно выглядит это полчище обезьян,

Пытающихся нацепить на себя корону!

…Оглядитесь вокруг, недостойные:

Цветы белоснежным покровом укрыли площадь Тяньаньмэнь.

Слезы льются рекой вокруг памятника.

Мы дорожим памятью о премьере Чжоу, а вы – нет.

Мы принесли ему наши подношения, а вы – нет.

Китай уже не тот Китай прошлого,

И наш народ больше не погряз в полном невежестве.

Ушли в небытие дни феодализма Цинь Шихуана.

…К чертям ученых мужей, выхолостивших марксизм-ленинизм!

[Garside 1981: 127]

С неприкрытым вызовом в адрес радикалов из Политбюро и Мао мириться было нельзя. На состоявшемся ночью заседании партийное руководство приняло решение очистить площадь ото всех венков. Остававшиеся к тому моменту на площади немногочисленные люди были задержаны. Никаких публичных объяснений по поводу очистки площади от венков сделано не было. Однако слухи о действиях властей быстро разошлись по городу, и к 8 часам утра 5 апреля на площади уже собралось примерно десять тысяч взбудораженных людей. К середине дня разъяренная толпа выросла в размерах в несколько раз. Люди выстроились на ступенях Дома народных собраний и требовали возвращения венков на площадь. Протестующими был перевернут полицейский фургон, из которого доносились слова осуждения в адрес «классовых врагов», и подожжен объединенный командный пункт Управления общественной безопасности. Полиция и ополчение не предпринимали против толпы никаких действий вплоть до наступления темноты, когда на площади были отключены все лампы и началась трансляция записанной на пленку речи мэра Пекина, порицавшего «вредные элементы», которые «обманули людей», и уговаривавшего собравшихся разойтись по домам. Воспроизведя запись несколько раз, в 23 часа полиция и ополчение, наконец, выдвинулись с дубинками навстречу людям, избивая и вытаскивая остававшихся митингующих с площади, которую в конечном счете перекрыли. Сообщения о значительном числе пострадавших, по всей видимости, не имеют под собой оснований. Судя по всему, властям удалось восстановить контроль над площадью без необходимости применять чрезмерное насилие. На следующий день обстановка была уже мирной: несколько тысяч людей пришли на площадь, чтобы отдать дань почтения премьеру Чжоу. На