Тени заезжего балагана - Дарья Кочерова

а Сибата внимательно выслушал просьбу Уми и заверил, что всё будет сделано в лучшем виде.

Проводив якудза, Уми отправилась на поиски Ямады. Как и сказала Нон, монах сидел на веранде чайной, скрестив ноги – похоже, молился. На нём было тонкое летнее кимоно в мелкий тёмный узор и чёрный пояс с красной подвязью.

Не тратя времени понапрасну, Уми рассказала Ямаде о вероломстве Сана. Монах слушал, и с каждым мгновением лицо его становилось всё мрачнее.

– Плохо дело, тэнгу теперь точно не отступятся, – покачал он головой, когда Уми закончила говорить.

– Что же делать? – заламывала руки Уми. – С чего начать?

– Думаю, с того места, где Сан хранил краденое.

С этими словами монах поднялся и, прихватив с собой посох, уверенно зашагал по дощатому полу веранды на противоположную сторону усадьбы.

– Как же вы так быстро узнали, где оно находится? – поразилась Уми, семеня за ним.

– Видел Сана прошлой ночью, – признался Ямада. – Только тогда я не знал, что это ваш знакомый дух. Он прятал под домом какой-то тяжёлый мешок – похоже, в нём и были железные корни.

Уми надеялась, что, покидая усадьбу в спешке, Сан не успел унести украденное с собой. Но когда они дошли до нужного места и Ямада заглянул под дом, мешка на прежнем месте уже не оказалось.

– Сан был тут совсем недавно, я чувствую отголосок его силы, – объявил монах. – Но проследить, куда именно он направился, не могу.

Уми тяжело вздохнула. Она постаралась усмирить поднявшуюся в сердце волну паники и припомнить всё, о чём они с Саном говорили. Чего мог желать дух, лишённый большей части своих сил и неспособный вернуться на родную гору, пока не рассеется очистительная благодать молитвы странствующего монаха? Она вспомнила, как ярко блестели ящериные глазки Сана, когда он описывал всю красоту и мощь Чешуи Дракона, и как ёкай сожалел о том, что теперь не сможет вернуться в балаган, чтобы честно заработать её…

– Кажется, я догадываюсь, что он затеял, – прошептала Уми.

Снова всё сводилось к балагану, словно он притягивал к себе все чаяния и устремления не только охочих до развлечений горожан, но и искавших силы ёкаев.

* * *

К тому времени, когда колокол в ближайшем святилище пробил час Петуха, к воротам усадьбы подали четырёхместный открытый экипаж, который Итиро Хаяси купил ещё в прошлом году у глэндрийских торговцев. Поговаривали, что в столице заморские экипажи снискали огромную любовь и что они появились даже при дворе самого императора. Уми, впрочем, всегда мало волновали такие подробности – главное, что экипажи эти были не в пример вместительнее тейсэнских крытых повозок и паланкинов и передвигаться в них было намного удобнее.

Ёсио помог ей забраться в экипаж, а сам уселся рядом. Ямада и Томоко разместились на скамье напротив. Домоправительница в самый последний момент решила развеяться и поехать вместе с ними.

Уми всё высматривала, не выйдет ли отец проводить их, но, кроме дежуривших у ворот братьев и двоих якудза из сопровождения, никого больше во дворе не было. Уми так и не успела рассказать отцу о том, что она узнала от управляющего доходным домом. И неизвестно теперь, когда у него выдастся свободная минутка, чтобы выслушать дочь…

Экипаж тронулся. Уми невидящим взглядом смотрела, как мимо мелькали покрытые черепицей крыши богатых усадеб и святилищ. Она жалела, что не проявила настойчивость и не увиделась с отцом до отъезда, и злилась на себя за собственное малодушие.

Словно почувствовав тревогу Уми, сидевший рядом Ёсио тихонько обратился к ней:

– Что с тобой? Ты будто сама не своя.

В голосе его слышалось искреннее беспокойство, и Уми вдруг захотелось поделиться с ним всем, что произошло сегодня. Рассказать и про пожар в святилище Луноликой Радуги, и про Глаз Дракона, который каннуси Дзиэн спрятал в тайном месте, про запечатанную невесть кем силу и про портрет, найденный под подушкой покойного дядюшки…

С трудом подавив чувства, накатившие на неё, словно воды вышедшей из берегов реки, Уми тихонько поведала Ёсио о том, что услышала сегодня от управляющего доходным домом. В конце концов, Ёсио мог помочь только в поисках вора и предателя, который обнаружился в рядах клана Аосаки. Знать об остальном ему было ни к чему.

Когда рассказ Уми подошёл к концу, Ёсио прорычал, сжав кулаки:

– Как же всё это не вовремя! Этот мерзавец… Впрочем, хорошо, что ты рассказала обо всём сразу мне, а не оябуну. У него и без того хватает забот, так что я сам отправлюсь в доходный дом, чтобы потолковать с управляющим – вдруг он ещё что-нибудь вспомнит?

– Не боишься спугнуть предателя?

Ёсио усмехнулся:

– Не беспокойся, Уми. Я непременно разберусь со всем, обещаю.

Мрачная уверенность, которую излучал Ёсио, и впрямь успокоила Уми, так что дальнейшая дорога до балагана прошла куда веселее.

Бродячие артисты обосновались на бесхозном клочке земли на самой окраине города. В народе это место называли пустырём Танигу́ти. Раньше там стояли склады, принадлежавшие купцу Танигути – богатому человеку, нажившему состояние на контрабанде заморскими товарами. Чтобы привлекать к своим делам как можно меньше внимания, Танигути велел отстроить склады не в самом портовом квартале, а чуть в отдалении. К ним от реки Ито проложили отдельный канал, а чуть позднее рядом со складами даже выкопали колодец. Но эти меры предосторожности всё равно не сумели уберечь склады от пожара. Купец Танигути в одночасье потерял всё.

Особо мнительные люди поговаривали, что купца покарали ками за его жадность и за то, что он вовремя не делал им подношений. Остальные же полагали, что склады спалил клан Аосаки, вовремя не получивший плату за свои услуги «охраны». Весь портовый квартал находился под контролем якудза, бравшими мзду с каждого корабля, заходившего в порт Ганрю, и поддерживавшими порядок в этом неспокойном районе. Полиции приходилось мириться с самоуправством якудза: без их помощи они просто не справились бы с разнузданными пьяницами-матросами и бандитами самого разного пошиба, которыми порт кишел, как бродяга вшами.

Время шло, но после несчастья, постигшего склады Танигути, желающих отстроиться на пустующей земле так и не нашлось. С той поры клан Аосаки уже не чаял найти для этой земли новых арендодателей.

Но с прибытием в Ганрю балагана всё изменилось…

Несмотря на то, что до начала представления оставалось больше часа, на пустырь Танигути уже съехалась чуть ли не половина города. Столько народу в одном месте Уми видела лишь во время больших праздников.

Шатры балагана украсили разноцветными лентами и колокольчиками, мелодично звеневшими, когда с реки