Проблема с миром - Джо Аберкромби

– Честно говоря, я бы предпочел оставить все это позади. Какой смысл плодить новые поколения, если все, что мы делаем, – это продолжаем раздоры, начатые предыдущими?

– Я очень рад слышать это от вас. – Критически поджав губы, Яппо снял крышку с лампы, поднес ее к своей трубке и запыхтел, выдувая облака бурого дыма. – Враги как мебель: их лучше выбирать самому, чем получать в наследство, вы согласны?

– Вот-вот. Тебе же потом на этой мебели сидеть.

– Моя мать сказала бы то же самое. Она – воин.

Произнося это, Яппо вскинул голову с чем-то наподобие яростной гордости. Это был, наверное, его первый действительно искренний жест с тех пор, как пришел Орсо. Яппо вручил ему трубку.

– Она грозный противник, – добавил он.

– Наверное, самый грозный из ныне живущих, – согласился Орсо, тоже принимаясь пыхтеть. – Только идиот может это отрицать.

– Однако великие воины становятся пленниками собственных успехов. Все, о чем она способна думать, – это следующая победа. Как побить врагов. Как выиграть войну. Она не видит смысла заводить друзей. У нее нет времени, чтобы думать о мире.

– А это то, чего вы хотите добиться? Мира?

Яппо пожал плечами:

– Здесь, в Стирии, у нас были Кровавые годы, за ними Огненные годы. У вас в Союзе на счету две войны с гурками и две – с северянами. После чего, словно этого было мало, мы трижды воевали друг с другом. Полвека разрушений! Меня никто не спрашивает, но, если бы спросили, я бы сказал, что возможно, пора уже сделать передышку. Построить что-нибудь. Сделать мир лучше! – Как будто опомнившись, он снова раскинулся на своем ложе. – Ну и можно ведь просто трахаться. Сочинять музыку.

– Хм-м. – Орсо выдул пару разорванных дымных колец. – Роль распущенного гедониста вам к лицу, но я и сам ее играл.

– Вот как?

– И хотя мои предпочтения всегда склонялись в сторону женщин…

– То же самое, кажется, относится и к вашей матери?

– Совершенно верно, и у нее превосходный вкус в этой области, как и во многих других… Но во всех остальных отношениях это все равно что смотреться в зеркало. У меня, кажется, даже был такой же халат. – Орсо указал на него черенком трубки. – Хотя, увы, далеко не такой живот. Так что я прекрасно понимаю, что это представление, пусть и забавное, является всего лишь еще одной маской.

Яппо поднял брови:

– И вы хотели бы, чтобы я снял и ее тоже, вот как?

– Мне не хотелось бы настаивать на вашем раздевании, если оно доставляет вам неудобство, но мне кажется, что без масок у нас будет больше шансов на взаимно выгодную беседу.

Угол рта Яппо искривила легкая полуулыбка. Он рывком запахнул халат, скинул свои длинные ноги с кушетки и подался вперед:

– В таком случае давайте поговорим начистоту!

* * *

– Вы не видели моих друзей? – спросил Лео. – Один был в маске птицы, а другой кита…

Женщина высокомерно взглянула на него, усмехнулась, с отвращением что-то прошипела и вновь повернулась к расколотому зеркалу, принявшись с яростным сосредоточением наносить краску на свои губы.

Лео захромал дальше по коридору, придерживаясь одной рукой за облупленную стену. Он даже не мог понять, каким образом оказался в задней части заведения. Должно быть, где-то свернул не туда. Вероятнее всего, еще когда покидал Инглию, чтобы искать поддержки в Стирии. Во всей этой гребаной стране ничему нельзя доверять!

За внешним глянцем Дом досуга Кардотти представлял собой совсем другое место. Лабиринт крошечных комнатушек с низкими потолками, пахнущих сыростью, дешевых и кипящих бурной деятельностью. Это напомнило Лео приготовления к битве: неразбериха и еле сдерживаемая паника, натягивание на себя амуниции и затягивание ремней, выражение угрюмой решимости на лицах.

В дверном проеме он мельком увидел двух женщин. Одна стояла, стиснув зубы и вздернув подбородок, с болтающейся в руке маской.

– Он укусил меня, чертов мерзавец! – ругалась она на общем наречии. – Укусил, мать его! Как там, кровь идет?

– Немного, – отозвалась другая, промакивая тряпицей красные отметины на ее шее. – А ты тут что забыл? – рявкнула она на Лео и пинком захлопнула дверь.

Его встреча с Яппо была неудачной, он знал это. И чем больше он думал о ней, тем хуже ему рисовалась ситуация. Может быть, он все же сделал серьезную ошибку, не предложив больше? Но потом он чувствовал презрение к самому себе за то, что предложил вообще хоть что-то, и раздражение на Савин, заставившую его предпринять эту попытку, и злобу на весь мир и всех его обитателей. Он пошел на весьма сомнительный компромисс уже тем, что вообще стал разговаривать с этим сальным ублюдком, – и в результате не добился ничего! Да и черт с ним, что проку от подобного человека в сражении? Его и мужчиной-то не назовешь! Нет, после того, как Лео разберется с Закрытым советом, он обязательно приведет свою армию в Стирию, чтобы союзное оружие наконец стерло с лица короля Яппо презрительную ухмылку!

Мысль об этом доставила ему мимолетное удовлетворение, но вскоре его заслонила боль в бедре. Лео оперся на стену и принялся мять его, растирать, тяжело дыша сквозь стиснутые зубы. Теперь он жалел, что не взял с собой трость – но с ней он выглядел бы калекой. Где-то невдалеке оркестр настраивал инструменты, порхнула стайка визгливых нот.

Какая-то женщина стояла, опершись локтями о скамью, ее юбки были задраны до бедер, а пожилой человек с треснутыми глазными стеклами глядел ей между ног.

– Ты подхватила гниль, – объяснял он на северном наречии. – Вот тебе порошок, применяй его дважды в день. Смотри только не ешь!

– За каким чертом мне его есть? – отрезала она.

Лео отпрянул от вырвавшейся сбоку струи пара. Полдюжины темнокожих поваров, втиснутые в крошечную кухоньку, обливаясь потом, резали мясо и поворачивали вертела. Один пел какую-то дикарскую молитву, двигая по жаровне дюжину покрытых спекшимся жиром сковородок, другой художественно раскладывал кусочки еды на безупречно белой тарелке – единственной, что тут было чистого.

Повернувшись, Лео обнаружил, что ему перегораживает дорогу маленькая темноволосая девочка с крошками пищи вокруг рта.

– Ты повредил ногу? – спросила она на очень хорошем общем наречии.

– Да. Вернее… ее повредил король Севера. Так и не зажила. Не знаю, заживет ли вообще.

Она поглядела на него с тем ужасно серьезным выражением, какое иногда бывает у маленьких детей:

– Ты знаешь, где моя мама?

– К сожалению… Наверное, она работает. – Лео откашлялся, не зная, что ему делать с новой знакомой, и решив, что лучше оставить все как есть. Откуда-то доносился женский голос, что-то яростно вопивший по-стирийски: бесконечный поток монотонных ругательств. – А ты не знаешь, как пройти в игорный зал?