Охотники на мамонтов - Джин М. Ауэл

Трепеща от страха, Эйла преподнесла свой дар второму вождю Львиного стойбища; молодая женщина надеялась, что предположение Джондалара окажется правильным и Тули по достоинству оценит ее дар. Выбранный для нее мех был шкурой снежного леопарда, который как-то зимой, когда они с Вэбхья учились охотиться, попытался стащить их добычу. Сначала Эйла хотела просто отпугнуть хищника, но молодой пещерный лев собирался поохотиться. Увидев, что он готов броситься на матерую, хотя и относительно небольшую кошку, Эйла оглушила ее выпущенным из пращи камнем и затем окончательно добила вторым метким попаданием.

Подарок Эйлы, очевидно, был для Тули полной неожиданностью, глаза ее засверкали от удовольствия, правда только после того, как она, поддавшись искушению, накинула этот роскошный и густой зимний мех на плечи и заметила исключительное качество его выделки. На это обратил внимание и Талут. С внутренней стороны шкура была невероятно мягкой и приятной на ощупь. Тули считала, что так хорошо выделать можно только кожу, а меховую шкуру удается только немного растянуть и сделать помягче, обрабатывая скребком лишь с одной стороны. Кроме того, Мамутои обычно пропитывали шкуры жиром — этим способом они пользовались, чтобы сохранить меха, — и в результате те становились гораздо более жесткими и грубыми, чем у Эйлы. Тули решила, что надо будет выяснить у Эйлы, каким образом она достигает такого высокого качества.

Подарок Уимеза был завернут в кусочек мягкой кожи. Эйла развернула его и в восхищении затаила дыхание. Внутри свертка лежал великолепный наконечник копья, подобный тем замечательным образцам, которые Уимез недавно показывал ей. Орудие посверкивало в отблесках костра, как ограненный драгоценный камень, но ценность его была, несомненно, выше. Эйла вручила кремневому мастеру жесткую и толстую циновку, чтобы ему было удобно сидеть во время работы. Изготавливая корзины и циновки, Эйла в большинстве случаев не открашивала материал, но прошлой зимой она впервые попробовала плести узоры, используя природное разнообразие оттенков. И вот на обычной однотонной циновке появился неброский, но хорошо заметный звездный узор. Эйла была очень довольна своей работой и, выбирая этот подарок, подумала, что остроконечные лучи звездочек напоминают прекрасные острия и наконечники, которые мастерит Уимез, а выпуклое плотное плетение подобно маленьким пластинкам, которые он скалывает с кремня. Эйле было интересно, заметит ли он это сходство.

Рассмотрев циновку, неулыбчивый Уимез на сей раз не смог сдержать улыбку.

— Эйла, какая замечательная циновка! Она напоминает мне изделия матери Ранека. А уж она, как никто другой, знала толк в травах и узорах плетения. Наверное, правильнее было бы сохранить твой подарок, повесив его на стенку, но мне хочется пользоваться им. Пожалуй, я буду сидеть на этой красивой циновке, она поможет мне сосредоточиться во время работы.

Радушное объятие Уимеза не имело ничего общего с его обычно сдержанной манерой разговора. Эйла поняла, что за внешней суровостью и неприветливостью Уимеза скрывается добрая и чувствительная натура.

В сущности, процесс вручения подарков не был строго упорядоченным ритуалом, и следующим дарителем, который терпеливо дожидался, пока Эйла обратит на него внимание, был Ридаг. Подняв мальчика на руки, она крепко обняла его, и он ответил ей не менее пылким объятием. Затем Ридаг разжал кулачок и протянул ей длинную трубочку — это была полая птичья косточка с проделанными в ней дырочками. Эйла взяла трубочку с ладони мальчика и повертела в руках, не зная, как ее применить. Забрав трубочку обратно, Ридаг поднес ее ко рту и дунул. Трубочка издала громкий пронзительный свист. Эйла тоже дунула в свисток и удовлетворенно улыбнулась. Затем она подарила Ридагу теплый, не пропускающий влагу капюшон из шкуры росомахи, — такие капюшоны обычно делали женщины Клана. Ридаг немедленно водрузил его себе на голову, и Эйла вдруг почувствовала болезненный укол, вновь заметив, как сильно похож этот ребенок на Дарка.

— Я дала ему похожий свисток, чтобы он мог позвать меня в случае необходимости, — пояснила Неззи. — Иногда он начинает задыхаться и не может громко крикнуть, но зато может легко свистнуть в него. Но этот свисток он сделал сам специально для тебя, Эйла.

Диги потрясла свою подругу, вручив ей наряд, который демонстрировала после бани, сказав, что собирается надеть его сегодня вечером. Но Эйла с таким восхищением смотрела на эту праздничную одежду, что Диги решила преподнести именно ее в качестве подарка. И сейчас Эйла, казалось, онемела от восторга и молча смотрела на этот чудесный наряд, пока глаза ее не наполнились слезами. Наконец, немного придя в себя, она сказала:

— О, Диги, у меня никогда не было такой удивительно красивой одежды.

Эйла, в свою очередь, подарила Диги набор корзин и несколько до блеска отполированных деревянных чаш разных размеров; в сущности, это был набор разнообразной кухонной утвари, и Эйла решила, что такой подарок будет вполне кстати, поскольку Диги и Бранаг вскоре собирались основывать новую стоянку. В степи деревья встречаются редко, поэтому чаши и тарелки делались в основном из рогов или бивней, а деревянная посуда считалась предметом роскоши. Обе женщины были в восторге от полученных подарков и обнялись с сердечностью двух любящих сестер.

Демонстрируя, что и он не поскупился на дорогой подарок, Фребек с важным видом вручил Эйле пару высоких — до колена — меховых мокасин с красивым узором из перьев по верху голенища. И Эйла порадовалась, что выбрала для него несколько прекрасно выделанных летних оленьих шкур. Благодаря естественной воздушной прослойке эти короткошерстные шкуры отлично держали тепло. Они были не только теплыми, но и очень легкими; оленьи шкуры ценились выше любого другого меха, поскольку из них получалась практичная и удобная одежда, которую можно было носить даже в холодную погоду. Из шкур вполне могло получиться полное охотничье облачение, включающее рубаху и штаны. В такой одежде, если накинуть сверху легкую парку, будет тепло даже в самый лютый мороз. Фребек, так же как и другие, оценил мягкость этих тонко выделанных шкур, но не стал высказываться по этому поводу, а его приветственное объятие было более чем сдержанным.

Фрали подарила Эйле меховые рукавицы, которые отлично дополнили мокасины, поскольку были сделаны в том же стиле. Эйла подарила беременной женщине красивую деревянную чашу для заваривания чая и мешочек, наполненный смесью лекарственных трав.

— Надеюсь, Фрали, тебе придется по вкусу этот чай, — сказала Эйла, подчеркнув значение своих слов выразительным взглядом. — Лучше всего пить его по утрам, как только проснешься, и, может быть, еще одну чашечку перед сном. Если тебе понравится этот аромат, то я дам тебе еще заварки, когда эта закончится.

Обнимая Эйлу, Фрали понимающе кивнула. Фребек подозрительно поглядывал на них, но ничего не сказал. Не мог же он открыто выразить свое недовольство подарком, который был преподнесен его жене новым членом Львиного стойбища. Однако Эйла чувствовала себя немного смущенной, она предпочла бы честно и прямо сказать Фрали о том, что это поможет ей справиться с недомоганием.

Затем вперед вышла Крози, она одобрительно кивнула Эйле и подарила ей аккуратно сшитый через край кожаный мешочек, завязывающийся с помощью продернутого по верху шнурка. Этот изящный красный мешочек был украшен костяными бусинами и белыми вышитыми треугольниками, а по круглому донцу шла белая опушка из мелких журавлиных перьев. Эйла восхищенно разглядывала его, не делая попыток заглянуть внутрь, и тогда Диги посоветовала ей развязать мешочек. Внутри оказались шнурки и нитки для шитья и вышивания, сделанные из длинной шерсти мамонта и жил различных животных, а также кусочки меха и специальные растительные волокна; все это было тщательно свернуто в клубочки или намотано на своеобразные катушки, в качестве которых использовались трубчатые кости мелких зверьков. В мешочке также находились острые ножевидные пластинки и шильца для разрезания и прокалывания кожи. Эйла была в восторге. Ей очень хотелось научиться шить такие же красивые одежды, какие получались у женщин Мамутои.