Одержимый - Питер Джеймс

Гленн снова нажал кнопку звонка. Поколотил в дверь молотком. Снова позвонил.

Неожиданно дверь открылась. В проеме стоял высокий мужчина в кремовом костюме и улыбался. Его лицо выражало полнейшее радушие.

– Простите, что заставил вас ждать, – сказал он с вежливыми английскими интонациями в голосе. – Вы меня прервали на самом интересном месте. Я был в туалете.

Мужчина выглядел нормально. Он был спокоен и дружелюбен. В голове Гленна прокручивалось описание, данное ему констеблем Тимом Виллисом, который в прошлую субботу остановил машину Теренса Джоэля на Тоттнем-Корт-роуд.

«Высокий, около шести футов шести дюймов. Не худой и не толстый. Зачесанные назад темные волосы, эффектная внешность – весьма эффектная внешность, как у мужчин-кинозвезд, которых с ходу записывают в секс-символы. Американский акцент».

В этом мужчине было около шести футов шести дюймов. Он был не худой и не толстый. У него были зачесанные назад темные волосы и, без всякого сомнения, эффектная внешность. Но его акцент был классическим английским. Ни следа американского. Может, акцент фальшивка, как и адрес в Челтнеме?

Внимательно глядя ему в лицо, Гленн спросил:

– Доктор Теренс Джоэль? – и увидел неподдельное удивление в глазах мужчины.

– Джоэль? Вы сказали «Джоэль»?

– Доктор Теренс Джоэль.

Этот человек выглядел слишком расслабленным для того, чтобы что-то скрывать. И все же описание во всем совпадало – во всем, кроме акцента.

– Простите, но я не доктор Теренс Джоэль. Я никогда не слышал этого имени. Боюсь, я не смогу быть вам полезен. – Томас шагнул назад.

Чтобы остановить его, Гленн вынул из кармана удостоверение.

– Я детектив-констебль Брэнсон из полиции Суссекса. Это констебль Гудвин.

Гудвин тоже вынул удостоверение и показал его.

Гленн бросил внимательный взгляд на руки мужчины, но они выглядели совершенно естественно и никак не выдали, что он испуган или удивлен. Переведя взгляд обратно на лицо мужчины, Гленн сказал:

– Около двух часов назад, примерно в шесть часов пять минут, в гараж, расположенный на задворках этого дома, въехал автомобиль марки «форд-мондео», зарегистрированный на имя доктора Теренса Джоэля.

По-прежнему спокойно мужчина ответил:

– А! Моя мать сдавала гараж в аренду. Это, наверное, съемщик.

– Доктор Джоэль снимает у вас гараж?

– У моей матери… снимал. Я даже его имени не знаю. Я просто присматриваю за домом. Когда умирает знаменитость, всегда находится много желающих проникнуть в ее жилище и украсть там что-нибудь на память. Ну, вы понимаете. – Мужчина посмотрел в глаза Гленну, будто ища подтверждения.

– Могу себе представить.

– Я все никак не заставлю себя разобрать ее бумаги. Она умерла три недели назад. Глория Ламарк, актриса – вы наверняка слышали в новостях.

– Примите мои соболезнования.

– Спасибо.

– Вы сын Глории Ламарк?

– Да, я Томас Ламарк.

– Я преклоняюсь перед талантом вашей матери.

Лицо Томаса просветлело.

– Правда?

– Она была удивительной актрисой. Фильмы с ее участием – одни из самых моих любимых.

Едва сдерживая радость и волнение, Томас спросил:

– Какие же?

– «Крылья пустыни» и «Парижский роман». Я пересматривал их оба по нескольку раз.

– «Крылья пустыни»? Он вам действительно нравится?

– Ага. Я считаю сцену, где Бен Газзара идет по крылу самолета с пистолетом, а она, пролетая под мостом, старается стряхнуть его, одной из лучших сцен в истории кинематографа.

– Я тоже, – согласился Томас. «Хороший человек, – решил он. – При других обстоятельствах я бы с удовольствием поговорил с ним о кино».

– Мистер Ламарк, а бумаги вашей матери находятся в доме? Те, что могли бы доказать существование съемщика гаража?

Осторожнее.

Полицейский был вежлив, но в нем чувствовалось спокойное упорство, от которого Томасу становилось не по себе. Ему требовалось время на размышление.

– Я… да, наверное.

– Вы не могли бы найти их? Мы пока подождем.

Томас хотел сказать решительное «нет», но тут детектив добавил:

– Я видел абсолютно все фильмы с участием вашей матери.

На лице полицейского была написана такая искренность, что у Томаса поднялось настроение, и он сказал:

– Не могу понять, почему ей не дали «Оскара».

– Я тоже. Ну, может быть, вы все-таки поищете бумаги?

– Хорошо. Входите.

Томас мысленно выругался. Как глупо. И опасно. Надо было сказать, что сейчас он не может, пусть приходят в другое время. Хотя, возможно, если он правильно разыграет карту – а это был его козырь, что гараж сдается в аренду, – то он сможет выиграть немного времени. В самом доме не было ничего, что связывало бы его с доктором Джоэлем. Даже мобильный телефон остался в машине. Гараж был чист. Только «мондео» и белый фургон доктора Джоэля. Никаких следов «альфы-ромео».

Если ему удастся сохранить спокойствие и внушить доверие, он проведет детектива. Проведет и отправит восвояси – а это пока все, что ему надо. Дальше как пойдет.

Он отступил в глубь дома, впустил полицейских и закрыл за ними дверь. Детектив тут же подошел к картине, на которой была изображена мать, выходящая из лимузина.

– Королевская премьера «Вдовы из Монако», – с гордостью сказал Томас.

– Удивительно красивая женщина, – вздохнул Гленн. Ему повезло: он побывал дома у двух любимых актрис в течение такого короткого промежутка времени. Странно только, что Кора Барстридж, которая была звездой гораздо большей величины и у которой была гораздо более продолжительная актерская карьера, жила гораздо скромнее, чем Глория Ламарк.

Ее сын тоже был странным. Его мать умерла три недели назад, а ему, кажется, хоть трава не расти.

Не имитирует ли он английский акцент?

Томас провел полицейских в гостиную. От детектива теперь исходили недобрые вибрации – его подозрения росли. Выставить их из дома.

Или убить?

– Располагайтесь, как вам удобно, – предложил Томас. – Я пойду поищу бумаги.

Томас Ламарк вышел из комнаты и стал подниматься по лестнице. Рассматривающий фотографии Гленн нутром чуял, что этого человека нельзя выпускать из виду. Он жестом показал коллеге, чтобы тот оставался внизу, а сам последовал за Томасом.

Томас в своей комнате не знал, что ему делать. Он выдвинул ящик комода, перетряхнул там все, громко, со стуком, задвинул, чтобы детектив внизу слышал грохот. Выдвинул второй ящик, пошарил там, стараясь придумать что-нибудь убедительное.