Русская армия на чужбине. Галлиполийская эпопея. Том 12 - Сергей Владимирович Волков

опекой французов, недавно еще в тоске волновавшиеся над жгучим вопросом: «Совдепия, Бразилия или собственное иждивение», а теперь точно воскресшие чудо-богатыри, явившиеся по зову своего старого вождя. И невольно в сердце каждого росла и крепла уверенность, что жива армия и будет жить, что не страшны ей никакие происки и распыления, испытания и несчастия, что пройдет лихолетье, и с армией воскреснет Великая Россия… Этот парад надолго остался светлым воспоминанием у казаков.

Нечего и говорить, что не только все население города Мудроса, но и из ближайших деревень пришло посмотреть на невиданное зрелище. В тот же день на берегу Калоераки, в Кубанском корпусе также был молебен и парад, который принимал командир Кубанского корпуса.

С наступлением теплого времени большое оживление в монотонную лагерную жизнь внесли морские купания. Уже в середине апреля вода в Эгейском море сделалась настолько теплой, что отдельные наиболее смелые казаки начали купаться. Но большинство казаков купаться не решалось, боясь осьминогов. Слышанные еще в чаталджинских лагерях страшные рассказы об осьминогах здесь не только не рассеялись, но нашли себе подтверждение в «многочисленных» примерах. Правда, теперь уже не говорили, что осьминоги по ночам забираются в палатки и утягивают казаков в море, но из уст в уста передавали, что осьминоги утопили нескольких английских матросов и что беженцам первой эвакуации англичане вследствие этого запрещали купаться в море, что на Кубанском берегу (обязательно на Кубанском) осьминоги уже утопили нескольких казаков, женщин и детей и что там теперь также запрещено купаться. По слухам, у кубанцев тоже говорилось о Донском береге. Действительно, был случай, когда довольно крупный осьминог бросился на юнкера, но последнего тотчас же отбили купавшиеся рядом товарищи, убившие осьминога.

Становилось все жарче и жарче, южное солнце жгло немилосердно, камни накаливались, дышать становилось нечем, скрепя сердце, превозмогая страх, казаки полезли в море. Первые же дни купания убедили их, что осьминоги вовсе уж не так страшны, как о них рассказывали, и вскоре берега залива, там, где было возможно купаться по условиям местности, были усеяны купавшимися и валявшимися на песке казаками.

Но этим дело не ограничилось. Убедившись в своей безопасности, казаки сами перешли в наступление и начали охотиться за осьминогами. Охота состояла в том, что казаки, сняв шаровары и вооружившись шашкой или просто заостренной палкой, входили в воду, подкарауливали осьминогов и убивали их. Скоро узнали места, где осьминоги водились в большом количестве. Появились даже казаки специалисты-охотники, чуть ли не каждый день убивавшие по осьминогу и продававшие их грекам. Каждое утро на рассвете то там, то здесь, по колено в воде, десятками стояли казаки, поджидавшие добычу. Установилась даже рыночная цена – в среднем около пяти драхм за «октопода» (по-гречески – осьминог). «Раньше мы их боялись, – говорили казаки, – а теперь пусть они нас… Казаки приехали… Это не то что греки или англичане», – и все усерднее и усерднее охотились за осьминогами.

Время от времени устраивались прогулки по острову. Конечно, одиночным порядком казаки и без того постоянно бродили по острову в поисках хлеба, работы или без всякой цели, просто инстинктивно повинуясь своей вольной степной натуре, не мирившейся с однообразием и скученностью лагерей, но они постоянно подвергались риску быть пойманными и избитыми французами или избитыми и ограбленными греческими жандармами, что неоднократно и случалось.

Прогулки устраивались командами или даже целыми частями по особым разрешениям французских властей. Ходили в окрестные деревни и к северо-восточной оконечности острова, к тому месту, где когда-то находился город Гефестиада. В настоящее время, как уже сказано выше, от Гефестиады остались несколько обломков колонн и барельефов да черепки глиняной посуды и статуэтки, до настоящего времени попадающиеся на пашнях. Развалин города, как их представляли себе казаки, не находили, и не одна группа гуляющих возвращалась в лагерь разочарованной. Со временем прогулки к развалинам совсем прекратились. Более интересными были прогулки в деревни. Жители-греки, особенно в первое время, радушно встречали казаков, угощали их, в деревенских тавернах всегда можно было дешево достать хорошее местное вино, поэтому казаки особенно охотно ходили в деревни, и прогулки эти устраивались так часто, как только французы выдавали пропуска.

Во время поверок численного состава лагерей, а главным образом во время различных отправок в Совдепию и Бразилию, французы совершенно прекращали выдачу пропусков за черту лагерного расположения, что позже, на берегу Калоераки, применялось ими как мера психического воздействия на казаков, не поддававшихся распылению.

С первых же дней прибытия на Лемнос штаба Донского корпуса, то есть с конца марта, началась громадная культурно-просветительная работа в частях. Многие не успели почему-либо закончить образование, многие в беспрерывной войне забыли то, что знали, и теперь искали случая вспомнить забытое, а многие и вообще мало учились. И вот, идя навстречу нуждам казаков и в то же время стремясь как-либо использовать бесцельное время изгнания, наполнить бесконечный досуг казаков и удовлетворить их жажду к познаниям, к самообразованию, командование, в лице информационного отделения, организовало ряд лекций эпизодического характера и периодических по различным отраслям знания и науки.

Лекции читались в отдельных частях, при штабах бригад и дивизий и при штабе корпуса, как центре, в особо отведенном для этого месте с открытой сценой, служившей в то же время и кафедрой для лекторов. Лекторы нашлись среди своих же. В частях войск было немало лиц с высшим образованием, которые в популярной, общедоступной форме, путем лекций и бесед, делились с остальными своими познаниями. Устраивались лекции и на политические темы, в которых освещалась текущая обстановка, положение в Совдепии и политическая жизнь Европы. Вообще все лекции, даже и по астрономии и космографии (были и такие), охотно посещались казаками, засыпавшими лекторов бесчисленными вопросами.

Кроме того, были учреждены особые бригадные курсы для тех офицеров, которые не могли быть, за неимением места, зачислены на офицерские курсы при Атаманском военном училище. На этих курсах, кроме специально военных предметов, преподавались также предметы общеобразовательного характера, как история России и Дона, русская литература, экономическая география, законоведение и другие. Курсы составляли отдельную учебно-строевую часть, подчинявшуюся начальникам штабов дивизий – по учебной части и командирам бригад – по строевой. Зачисленные на курсы офицеры оставались жить в своих частях и только для занятий сводились в строевые единицы.

Еще в лагере Санджак-Тепе из беженцев-любителей и профессионалов-актеров организовался театр, вносивший большое оживление в монотонную беженскую жизнь. Труппа в составе частей переехала на Лемнос, здесь пополнилась новыми силами, и театр снова открыл свою деятельность.

Вначале спектакли давались на открытой сцене, служившей в то же время и эстрадой