Интриги дядюшки Йивентрия - Максим Ельцов

– Какое утро недоброе, – хрипло сказала она.

– По крайней мере мы живы. И здоровы. В общих чертах.

Йозефика самого слабо утешали подобные размышления. Они казались ему в данный момент поверхностными и отчасти лицемерными. Их живое состояние было весьма шатким. Молодой вир Тонхлейн, например, приближался к той черте переохлаждения, пересекая которую человек практически со стопроцентной гарантией подхватывает кровавую сопливицу. Сьомирина, в свою очередь, уже приобрела вид чахоточный и сердитый.

– Зря я тут на ночь остановился, – начал корить себя Йозефик. – Прямо на берегу, в самой сырости. Мог бы и рощицу какую-нибудь найти. Или куст. Или вообще до жилья добраться.

– И до еды, и до горячей ванны, – продолжила тоскливо Сьомирина. – Но, как видишь, ничего лучшего, чем голые скалы и тухлые водоросли, тут нет, так что не кори себя уж очень сильно.

– Без вашего совета я бы непременно наложил на себя руки, моя сиятельная госпожа.

Йозефик произнес это елейным тоном и по-шутовски поклонился, за что был немедленно наказан своей собственной поясницей. Девушка посмотрела на скрюченного компаньона с робкой печалью. Она отошла от машины на шум невидимого в молочном тумане прибоя. Там, где из глинистого склизкого берега торчали черные изломанные зубы скал и собиралась грязно-белая пена, она увидела странную тень. У горбатой твари были толстые кривые ноги. Узловатые руки с невероятно подвижными пальцами свисали ниже колен, а за спиной туго хлопали под натиском ветра и волн сложенные перепончатые не то плавники, не то крылья. Тварь качнулась в сторону Сьомирины.

Девушка завизжала отчаянно, безысходно. Такой мерзости ей не доводилось видеть никогда в жизни. Чуждая морская тварь была настолько противна ее сухопутной натуре, что остатки самообладания покинули ее. Ноги ее подкосились, она рухнула в жидкую болезненно-серую грязь, зажмурилась и зарыдала. Гадко и противно, пуская слюни и сопли, омерзительно скривив лицо и ломая руки.

Внутри молодого вир Тонхлейна все похолодело еще больше, хотя это и кажется невозможным после такой ночевки, когда он услышал крик Сьомирины. Он побежал к берегу, оскальзываясь на раскисшей глине и цепляясь за щетинистые куцые кустики. Когда в тумане обрисовались контуры дрожащей и скорчившейся от ужаса девушки, которая уже не визжала, а издавала непрерывный стон на одной низкой ноте, Йозефик уже двигался на четвереньках. Руки покрылись глиной и мелкими камушками. Противнее всего было ощущать прилипшие размякшие травинки, которые протягивались между пальцами и ерзали на тыльных сторонах ладоней.

– Чего ты орешь? Чего ты, Сьомирина? – запричитал Йозефик, подползая к трясущейся девушке и обнимая ее.

Она не обратила на его присутствие никакого внимания. Ее прекрасные глаза тонули в холодных пучинах ужаса. Смешиваясь с клочками бледного тумана, они гасли и стекленели. Девушка приблизилась к той границе, за которой страх превращается в вечный кошмар безумия, и спасти от этого может только хорошая оплеуха. Йозефик влепил ее не задумываясь.

Сьомирина прекратила выть, зашмыгала носом и уставилась на Йозефика, будто первый раз в жизни его видела. Беспардонное поведение вир Тонхлейна отодвинуло на второй план такие мелочи, как безликие ужасы моря. Во вновь оживших глазах загорелись маленькие огоньки гнева.

– Приятель, а ты знаешь, как дам потчевать, – раздался голос со стороны воды.

Сьомирина как-то равнодушно пожала плечами и уже собралась продолжить свое низвержение в глубины бессознательного ужаса, но тут до нее дошел смысл сказанного. Она сердито прищурилась в туман. Йозефик поспешно выпустил ее из своих объятий и отполз в сторону, стараясь успеть до начала светопреставления.

– Я возмущена вашей грубостью!

Примерно такую мысль выразила девушка в своей продолжительной речи, щедро приправленной острыми словечками и пикантными подробностями, описывающими ближних и среднеудаленных родственников, основные вехи их биографии, матримониальные нестыковки, и наконец назвала незнакомого обидчика ублюдком.

– Ну, вы это, сударыня. Вы это… Вы да! Вот.

Незнакомец приблизился, плюхая резиновыми сапогами, полными воды. С него свисали измочаленные бурые водоросли, с которых часто капало. Их-то девушка и приняла с перепугу за щупальца. Он протянул Сьомирине ширококостную мозолистую руку с коротко обгрызенными ногтями. Сьомирина, все еще раскрасневшаяся от нецензурных речей, слегка улыбнулась и протянула свою узкую ладонь. Тогда ее рывком поставили на ноги.

– Нельзя тут на земле сидеть, сударыня. Все отстудите, и что потом? В прошлом году недалече увалень один рыбу удил. Задом прям на камнях сидел. Все и отстудил. Так ему спину, знаешь, скрючило, что насилу всей гаванью в гроб затолкали. Вот как ему спину скрючило. А оно вам надо: после такого на камнях тут сидеть?

Просвещая Сьомирину, он отряхивал с себя морской хлам и постепенно становился похож на человека. Молодого, кряжистого, мордастого человека с детски наивными, но немного водянистыми глазами. Одет он был как рыбак.

– Я рыбак, – сказал незнакомец, чтобы развеять остатки сомнений, что он рыбак.

– А имя у вас есть, господин рыбак? – спросил подошедший Йозефик, покручивая револьвер на почти фиолетовом от холода пальце. Сьомирина посмотрела на него крайне неодобрительно.

– Господин? – Рыбак хрюкнул от удовольствия. – Господином обычно только моего папаню называют. Мне до господина еще ой-ой. Но буду обязательно. Вот еще пару лет на папашиных баркасах похожу, подкоплю деньжат и свой слажу. Всего ничего потерпеть осталось. А пока я просто я.

– И кто же это «я»? – нетерпеливо спросил Йозефик.

– А мне почем знать, сударь, я вас первый раз вижу, и вы не представлялись, – искренне удивился рыбак.

– Тяжелый случай, – отчиталась Сьомирина серым небесам.

– Да нет, сударыня, тут у побережья всегда облачность низкая. Быстро привыкаешь. И туману не так и много сегодня, так что вполне нормальный случай. Вполне, сударыня.

Сьомирина пристально посмотрела на широкое, грубое лицо рыбака, пытаясь высмотреть в его детских глазах или обветренных щеках признаки скудоумия или, напротив, звериной деревенской хитрости. Ничего из этого на лице не было. Там вообще ничего не было, кроме ожидания развития ситуации. Девушка приняла решение ситуацию развивать.

– Меня зовут Сьомирина Похлада, а это мой компаньон Йозефик вир Тонхлейн. Мы путешествуем по тихим уголкам герцогств в поисках жемчужин фольклора, следов егиссийского владычества и просто диковинок. Сейчас мы держим путь к утесу Лас. Наслышаны про закаты над ним. Хотим сделать несколько снимков. Это рядом?

– Весьма приятно, сударыня и сударь. Я Паскар Фыч. Младший самый из Фычей. А иначе бы уже свой баркас имел и не смел бы меня папаня за борт швырять. А стало быть, не встретил бы я вас, сударь и сударыня, если бы не был самым младшим из Фычей. Вот оно как забавно-то бывает. Но уж если я вас встретил тут, то обязательно наилучшим образом поприветствую. И жемчужин фонькорных найду, и чего там еще, не упомнил. Пожалуйте за мной в гавань Ацедьё, тут всего ничего ходу.