Интриги дядюшки Йивентрия - Максим Ельцов

– О боги, с кем я связался?! – взмолился Йозефик и дернул руль влево.

Машины громыхнули пузатыми бортами. Железный уродец влетел в заросли вереска. Изуродованная голова Талецки тряслась от ярости. Он что-то хрипел водителю и в конце концов сам дернул руль вправо. Их машина вылетела обратно на дорогу и ударила «Клоперблох-Ажимо» в заднее крыло. Бампер оторвался и заскреб по земле, оставляя на ней влажную борозду.

Чиханья из-под капота становились все более разрозненными, и розовый дым вытекал одной-единственной струйкой. Небо натянуло ночное платье с блестками.

– Вжиг! – осенило Йозефика.

– Ты гений! – Сьомирина улучила момент и чмокнула Йозефика в щеку. – А где он?

– Какая разница? Йойк, тащи вжиг! Вжиг! Вжиг! Не ухо, откуда у тебя ухо? Вжиг. Вот молодец!

– А откуда у него ухо?

– Неважно! – Их непрестанно таранили сзади, непоправимо уродуя пропорции кузова. – Куда его заливать?

– В бак! Я сейчас.

Сьомирина несколько раз пальнула назад и перелезла на переднее сиденье. Йойк уже сидел у нее в ногах и обнимал три колбы со слегка светящейся розовой жидкостью. Они были плотно закупорены обычными пробками.

Девушка с опаской смотрела на пузырьки.

– Это что, мне их зубами открывать? Я вот как представлю, насколько эта отрава клубничная, так у меня зубы сводит…

– От клубники ты рано или поздно отплюешься, а вот от свинца – это вряд ли.

Девушка, зажмурившись, вцепилась в пробку. Чпок! Никакого отравления не произошло. Из пузырька медленно появилась струйка искрящегося розового дыма. Сьомирина отвинтила пробку на приборной панели и влила туда вжиг.

Сначала ничего не произошло. А потом произошло все! Даже звезды на небе размазались в полосы. Холмы исчезли в мутной дымке и напоминали о себе только частыми вертикальными перегрузками. Йозефика, Сьомирину и Йойка размазало по сиденьям. Причем Йойк своей железобетонной щетинистой тушкой чуть не сломал девушке ребра. От машины отваливалось все, что цеплялось за поглощаемое с неимоверной скоростью пространство: бампера, зеркала, дверные ручки. Только фары вдавились в крылья и фигурка на капоте держалась, хоть и выглядела так, будто ее наизнанку вывернуло.

Похоже, они потеряли дорогу, так как машину охватила мелкая дрожь. Они срезали вереск с такой скоростью, что огрызки кустиков курились, как сигареты в темноте. Преследователи остались где-то в другом мире. Мире четких очертаний и привычных форм. Ничтожества.

– Боги, вот это поездочка! – завопил Йозефик в полном восторге. – Ты знаешь, куда мы едем?

– Через верески к звездам! – крикнула Сьомирина и рассмеялась. – Вот та полоска, то есть Ленивая звезда, указывает на север. Так мы по прямой до солончаков доберемся. Там деревни рыбацкие, Сьом летит на восток к Бамли. Лас за солончаками. Там, где берег меняется. Нам туда.

– Знаешь, это очень хорошо, что нам туда, потому что мы туда едем. Я это к тому, что это удачное совпадение. Сомневаюсь, что мы сможем повернуть на такой скорости.

– А затормозить? Ты можешь затормозить? – заволновалась Сьомирина.

– Даже пробовать не буду! – отмахнулся Йозефик. – Разве тебе не нравится? Это настоящее волшебство. Мысли прочищает даже!

– Если бы еще совесть отстирывало, вообще шикарно бы было, – скривилась Сьомирина.

– Что ты говоришь? – переспросил, повернувшись к ней, Йозефик.

– Сто-о-о-о-о-о-ой!!! – заверещала Сьомирина.

Казалось, прошла целая вечность, пока взгляд молодого человека смог выкарабкаться по капоту на дорогу. И взгляд сразу же остекленел, застыл. В свете фар мелькала пятками маленькая девочка. Она опасливо оглядывалась на автомобиль и начинала сбиваться с дыхания.

Один лишь раз девочка оступилась, и автомобиль сразу же ударил ее в плечо. Она полетела кубарем вперед, а «Клоперблох-Ажимо» стал замедлять свой ход. Но он не тормозил, он увязал в пространстве, переставал его пронизывать и вдруг остановился. Вперед не вело ни одной дороги. Впереди лежала сжавшаяся калачиком детская фигурка и то ли дрожала, то ли мерцала в свете фар.

Сьомирина пришла в себя первой.

– Тонхлейн, ты просто идиот! Это как так-то? Посреди пустых полей, где людей отродясь не бывало, найти ребенка и задавить! Только ты мог! Только ты! Боги, она жива! Не смотри на меня, тащи большую аптечку из багажника.

Девушка выскочила из машины и выругалась, когда обожглась о раскаленную дверь. Она подбежала к маленькому тельцу и замерла с открытым от удивления ртом.

– Тонхлейн! Я беру свои слова обратно.

– То-то же.

Йозефик отозвался из-за машины. Он сражался с обледеневшим замком багажника. Пальцы мгновенно прилипали к металлу, и отдирать их было неприятно.

– Ты не просто идиот. Ты идиот эпохальный!

– Вот вечно ты словами бросаешься, а людям это может причинять боль… Что?!

– Иди сюда быстро. Мы влипли. Очень-очень влипли. Ужасающе влипли. Даже муха на самом дне бочки с вареньем так не влипала.

– Да что такое-то, – заворчал Йозефик, идя к Сьомирине, а в животе у него ворочались нехорошие предчувствия. Его будто что-то тянуло назад и назойливо требовало не участвовать в происходящем. Плюнуть на совесть, какие-либо, без всякого сарказма, хорошие человеческие качества и поскорее умыть руки.

Вид дрожащего детского тельца вызвал у Йозефика приступ тошноты, и его заколотило. Осознание ужасного преступления разъедало его сознание и уничтожало личность.

– Да не трясись ты так, – сдержанно сказала Сьомирина. Ей хотелось и дальше орать на этого болвана, но его растоптанный вид вызывал у нее жалость. – Она жива и вполне цела…

– Вполне цела? От такого удара у бедняжки… Да у нее все внутри сплющило. Это шок у нее. Да, это не моя специальность, конечно, но… Шок – это плохо… Что мне делать? Что я наделал?

– Успокойся, никого ты не убил и даже не покалечил. Она цела. Да встань ты! Открой глаза и смотри. Открой, говорю, трус!

Сьомирина самостоятельно повернула восковое лицо молодого человека в нужную сторону.

– Видишь? Это не девочка. Все хорошо. В смысле как хорошо… Все плохо, но не в том смысле, что ты думал.

– Жива? Это чудесно… Это невероятно. Боги, как хорошо.

Девочка, кряхтя, села и сердито посмотрела на Йозефика, потом на машину. Потом все ее внимание поглотила ссадина на коленке. Обычная ссадина на коленке, которые дети набивают с завидной регулярностью, а потом гордо ими щеголяют. Вроде как и не болит, но обидно до слез, что больше никто не пострадал.

– Ну вы, дяденька, и балбес. Сказочненький балбес, да, – безапелляционно заявило дитя своими устами, глаголющими истину без всяких купюр и даже монеток.

Сьомирина улыбалась, и глаза у нее блестели от восторга.