Интриги дядюшки Йивентрия - Максим Ельцов

– Сказочненький балбес… – просмаковала она. – Точнее и не сказать. Сразу видно… У вас красивущие волосы. И глаза. Сестры рассказали, что на севере, далеко-далеко, есть такие синие звезды, вот как глаза ваши. У мамы глаза похожие, только другие, да.

Девочка протянула руки к Сьомирине. Та немного поколебалась, а потом все же взяла ребенка на руки.

– Сильно болит?

– Пустячно! – с небрежной детской храбростью отмахнулась девочка.

Йозефика охватило странное волнение, когда он увидел свою спутницу с ребенком на руках. Выражение ее глаз пробуждало в нем престранные древние чувства. Что-то спинномозговое требовало от него найти дубину поувесистее и охранять вход в пещеру.

– Вы, дяденька, чего так быстро ездите? Вам взрослые не говорили, что вперед тропы не лезут? А откуда эта бибика? Ой! А дайте белочку погладить!

Поток детских вопросов и требований окончательно лишил Йозефика способности соображать. Он стоял и глупо улыбался, не зная, куда деть руки.

– Йозефик, принеси Йойка, – мягко сказала Сьомирина.

Она с интересом разглядывала ребенка.

– Какие у тебя глазки веселые! Как вереск кругом.

– А тут везде вереск. А во-о-о-он там я ромашки видела. Такие тощенькие, что даже страшненько за них. Того и гляди зачахнут. А еще есть холм один, у его ног растет орешник и одуваны в тени. Знаете про одуваны? На них подуешь, и они улетают и кружатся. Люблю лето, а вы?

Йозефик нашел Йойка за машиной. Тот всеми четырьмя лапами вцепился в землю и дико озирался по сторонам. Поездка со скоростью неразбавленного вжига ему отчаянно не понравилась. В данный момент он очень ценил неподвижность. Молодому человеку пришлось воспользоваться длинной палкой как рычагом, чтобы отделить грызуна от грунта.

– Какой пуфыстик! Пуфыстик! Пуфы-ы-ы-ыстик! – Девочка вцепилась в щеки предоставленного ей на растерзание грызуна. – А как его зовут?

– Йойк, – ответил Йозефик.

Девчонка заливисто рассмеялась.

– Мне только что рассказали, откуда это имя у него появилось. Как неприлично, дяденька!

– Это красивое древнее имя, девочка…

– Ну да, помню я тогдашние изящные имена и разговоры. Вы, человеки, еще даже не определились, каким местом разговаривать удобнее, а уже имена друг другу понапридумывали. В некоторых пещерах до сих пор ваши фах-сим-иле размазаны по стенам. Страшненько вы все глупенькие, только фантики меняете.

Вир Тонхлейн нахмурился. Он не понимал, о чем говорит этот подозрительный ребенок. Скорее всего, у нее шок и она просто бредит. Какие еще фах-сим-иле? Какие еще пещеры? И какие, боги ее побери, тогдашние времена? Ей же от силы пять лет от роду.

– Тебе сестры рассказали? – вкрадчиво спросила Сьомирина. – Или папа?

– Да я и сама видела. Не такая уж я и маленькая. Просто худенькая. Страшненько худенькая. Ну а как тут окрепнешь, когда никто не ходит? Вот и бегаю по холмам туда-сюда, ромашки нюхаю.

Йозефик подозрительно сощурился. Изображая полное безразличие к происходящему с помощью фальшивого насвистывания и интенсивного потоотделения патологически честного человека, врущего ради высшей цели, он подошел к Сьомирине и как бы невзначай положил голову ей на плечо. Из-за некоторой разницы в росте ему пришлось чуть-чуть согнуть колени. Приняв эту естественную и не вызывающую никаких подозрений позу, он сквозь зубы и фальшивую улыбку сообщил спутнице открывшуюся ему жуткую правду.

– Я знаю, чем это «дитя» тут промышляет. Людоедством. Надо уезжать. Заводи машину, а я пристрелю…

– Тонхлейн! – нарушив конспирацию, сердито крикнула Сьомирина. – Ты совсем уже сдурел? Признавайся, жрал вату из-под капота или что?

– Да как я мог, я ж рулил…

– Опять у тебя какие-то идеи в голове навязчивые и кровожадные?

– Ага. Всегда он так. То пушистиков громыхалкой давит, то ночи жжёт целиком, то вон сегодня… – поддакнула девочка. – А еще его водитель с автобуса не тронул. Всех трогает, а его нет. Страшненький, жуткенький дяденька.

Вир Тонхлейн не выдержал.

– Да откуда ты все это знаешь, мелюзга?

– Балбес!

– Идиот!

– Да я смотрю, вы уже спелись. И как далеко извиваются щупальца вашего скользкого плана? Живым не дамся!

Девушка и девочка переглянулись. Во взглядах их было понимание, сочувствие и неизбежное «Ну куда ж он без меня?».

– Йозефик, послушай меня. Она тропа. Вот и все.

– Это получается, что она дочь Тикро? – неожиданно быстро хрустнули шестеренки в голове молодого человека.

– Ага. Папенька мой он. Роги во-о-о-о-от такие! – радостно закивала девочка. – А еще он может всех, кто ему не нравится, завести и бросить хоть в болотах гадючих, хоть в горах ледяных и даже посреди города уплутать до смерти… А еще может…

– Это получается, – продолжал свое расследование Йозефик, – что мы с тобой, Сьомирина Похлада, сбили во время путешествия дочь божества, покровительствующего путешественникам…

– А еще первопроходцам и первопролазцам, – добавила девочка.

– И что же теперь? У нас на хвосте ополоумевший запеченный окорок с костоломами, который тут того и гляди объявится, а мы даже с места сдвинуться не можем, так как умудрились вместе со Сьомириной Похлада, – имя он произнес нарочито громко и четко, – сбить одну из прекрасных дочерей великого Тикро…

Йозефик окаменел, когда прокуренный до копчика мужской бас раздался у него за спиной.

– Молодой человек, вы так пыжитесь, что даже не знаю, смеяться или плакать. То ли дурак, то ли опасный фанатик в вас засел, а может, и оба-два. Как не раз у ваших родственничков бывало.

– Папенька!

Девочка вскочила и стрелой промелькнула мимо Йозефика. Тот начал медленно оборачиваться ей вслед. И вовремя остановился. А то бы лицом угодил прямо в набедренную повязку, изготовленную, судя по всему, из зонтика придорожного кафе. Точно, именно из нее, даже видно логотип газировки.

Перед ним, а точнее – над ним стоял очень высокий поджарый мужчина средних лет с роскошными лосиными рогами. Он был похож на свое скульптурное изображение в здании вокзала Лупри как две капли воды. Только его натура была лишена ценимой классическим искусством наготы в самом ценимом классическим искусством месте.

– Еще один вир Тонхлейн, – загадочно улыбнулось божество. – Чего вам дома не сидится? Даже я бы с радостью посидел перед камином с рюмочкой хереса и ведерком рома, но не могу. Все дела-дела. То жена, то дети, то работа. – Божество хлопнуло себя по лбу между креплениями рогов. – Чего я мелю? Я же безработный. Я же божество, как-никак! Смотрю, ты не трепещешь предо мной, юный вир Тонхлейн.

– Знаете, уважаемый Тикро, я бы, может, и потрепетал немножко, если бы мы встретились с месяц назад, но сейчас у моей трепеталки уже выработался ресурс. Если хотите нас с госпожой Сьомириной Похлада заплутать до смерти, то будьте любезны, не томите, а если наградить своим благословением желаете, то тоже зря резину не тяните.