Кузница души - Маргарет Уэйс

— Недавно исполнился двадцать один год.

— Молод, слишком молод для Испытания. Удивляюсь Пар–Салиану. Должно быть, он в отчаянии. Ну и как ты справляешься, по–твоему, Рейстлин Мажере? — Старик прищурился и улыбнулся самой жуткой улыбкой, которую Рейстлину приходилось видеть.

— Прошу прощения, господин, но я не понимаю, о чем вы. Что значит «как справляюсь»? Справляюсь…

У Рейстлина перехватило дыхание. Он чувствовал себя так, как будто просыпается ото сна из тех, которые кажутся реальнее настоящей жизни. Но это было не сном.

Он проходил Испытание. Это и было Испытанием. Эльфы, трактир, все события и слова были созданы, наколдованы. Он уставился в пламя свечи и судорожно принялся вспоминать свои поступки, думая лишь о том, о чем спросил старик — как он справлялся.

Старик засмеялся, и смех его прозвучал как клокотание воды под тонкой коркой льда.

— Я не устаю смотреть на эту реакцию! Каждый раз все ведут себя одинаково. Это одно из немногих удовольствий, что мне остались. Да, ты проходишь Испытание, молодой маг. Ты в самой его середине. И — нет, я не его часть. Точнее, часть, но, скажем так, непредвиденная теми, кто устроил это Испытание.

— Ты говорил о приманке. Я пришел к тебе, ты сказал, — Рейстлин старался не терять самообладания, цепляясь за остатки мужества и сжимая кулаки, чтобы дрожь рук не выдала его страх.

Старик кивнул.

— Да, ты пришел ко мне по цепи собственных выборов и решений.

— Я не понимаю, — сказал Рейстлин.

Старик охотно принялся объяснять:

— Некоторые маги прислушались бы к предупреждению лудильщика и никогда не вошли бы в трактир с такой дурной славой. Другие, даже если бы и вошли, отказались бы иметь дело с темными эльфами. Ты пришел в гостиницу. Ты говорил с эльфами. Ты довольно быстро поддался на их уговоры, — старик снова поднял узловатый палец, — несмотря на то, что считал человека, которого вы собирались ограбить, другом.

— Ты говоришь правду, — Рейстлин не видел смысла отрицать очевидное, и он не особенно стыдился своих поступков. По его мнению, любой маг, кроме разве что самого отбеленного добела мага белых одежд, поступил бы так же. — Но я хотел сохранить книги. Я бы возвратил их конклаву.

Он помолчал немного, потом спросил:

— Нет здесь никаких книг, так?

— Нет, — ответил старик. — Здесь только я.

— И кто же ты? — спросил Рейстлин.

— Мое имя не имеет значения. Еще не имеет.

— Тогда что же тебе нужно от меня?

Старик махнул своей костлявой узловатой рукой.

— Небольшое одолжение, только и всего.

Теперь Рейстлин улыбнулся, и улыбка вышла горькой.

— Простите, господин, но вы должны знать, что раз я прохожу Испытание, то я нахожусь очень низко на лестнице власти и таланта. Вы же похожи — или когда–то были похожи — на волшебника беспредельного могущества и знаний. У меня нет ничего, чему вы могли бы завидовать.

— Есть, есть! — Глаза старика загорелись голодным огнем, по сравнению с которым пламя свечи побледнело и съежилось. — Ты живешь!

— Пока еще, — сухо сказал Рейстлин. — И возможно, недолго еще проживу. Темные эльфы не поверят мне, если я скажу им, что здесь нет никаких колдовских книг. Они решат, что я магическим образом перенес их прочь отсюда, чтобы завладеть ими одному, — он огляделся вокруг. — Не думаю, что из этого подвала есть выход.

— Существует выход — мой собственный, — сказал старик. — И мой путь — единственно возможный. Ты прав, темные эльфы тебя убьют. Они весьма уважаемые и могущественные маги, и их магия сильна.

Рейстлин запоздало подумал, что должен был распознать это.

— Не сдаешься, так? — ухмыльнувшись, спросил старик.

— Нет, — Рейстлин поднял голову и прямо посмотрел в глаза собеседнику. — Я думаю.

— Думай, думай, молодой маг. Тебе придется долго думать, чтобы победить, когда соотношение сил равно одному к трем. Даже одному к двенадцати, потому что каждый темный эльф раза в четыре сильнее тебя.

— Это Испытание, — сказал Рейстлин. — Все это — иллюзия. Разумеется, некоторые маги погибают во время Испытания, но это из–за их собственной невезучести или некомпетентности. Я не сделал ничего плохого. Зачем конклаву убивать меня?

— Ты говорил со мной, — тихо сказал старик. — Они знают об этом, и им этого достаточно для того, чтобы желать твоей смерти.

— Так кто же ты, — нетерпеливо спросил Рейстлин, — что они так боятся тебя?

— Меня зовут Фистандантилус. Возможно, ты обо мне слышал.

— Да, — сказал Рейстлин.

Давным–давно, в смутные и тревожные времена Катаклизма, армия холмовых гномов и людей осаждала Торбардин, большой подземный город горных гномов. Во главе этой армии стоял маг черных одежд, маг огромной силы, волшебник–ренегат, открыто противостоявший конклаву, создавший эту армию и намеревавшийся использовать ее для достижения своих собственных корыстных целей. Его звали Фистандантилус.

Он возвел магическую крепость, известную как Заман, и оттуда ударил по гномьему городу. Фистандантилус сражался против гномов своей магией, его войска использовали мечи и топоры. Многие тысячи погибли тогда на равнинами и в горных ущельях, но войско волшебника потерпело поражение. И гномы Торбардина праздновали победу.

Менестрели поют, что Фистандантилус создал последнее заклинание, заклинание невообразимой мощи, которая должна была расколоть саму гору, лишив Торбардина защиты и открыв его завоевателям. Но заклинание оказалось слишком могущественным, и Фистандантилус потерял власть над ним. Заклинание разрушило крепость Жаман, руины которой теперь напоминали по форме мятый ученый колпак и так и назывались — Колпак. От взрыва чудовищной силы погибли тысячи воинов и вместе с ними сам волшебник.

Так пели менестрели, и этому верили люди. Рейстлин всегда думал, что история о многом умалчивала. Фистандантилус обрел немалую власть за сотни лет. Он был человеком, не эльфом, но, как говорили, нашел способ обмануть саму смерть. Он продлевал свою жизнь, убивая своих молодых учеников, выпивая из них жизненную силу с помощью волшебного алого камня–гелиотропа. Но, как думал мир, он не предвидел последствий собственной магии. По–видимому, Фистандантилус снова обманул смерть. Но ненадолго.

— Фистандантилус — величайший маг из всех, когда–либо живших, — сказал Рейстлин.

— Да, — сказал Фистандантилус.

— И ты умираешь, — заметил Рейстлин.

Старику это не понравилось. Его брови сдвинулись, морщины углубились, нос заострился, напоминая кинжал, его гнев был готов вырваться наружу. Но каждый вдох давался ему с трудом. Он тратил неимоверное количество магической энергии лишь на то, чтобы держать все свои кости, мышцы и кожу вместе и сохранять человеческий облик. Гнев утих, как кипящая вода в котелке, который сняли с огня.