Питер Пэн должен умереть - Джон Вердон

Пальцы Мадлен впивались в руку Гурни. Голос срывался.

– Что происходит, во имя всего святого?

– Электричество отключилось, – ответил он.

Абсурдность этого ответа дошла до обоих в один и тот же миг, вызвав у них приступ нервного смеха.

– Паникос… он… нашпиговал взрывчаткой всю ярмарку, – ухитрился добавить Гурни, ошалело осматриваясь по сторонам. Тьма вокруг полнилась ядовитым дымом и пронзительными криками.

– Ты убил его? – вскричала Мадлен – словно в ужасе спрашивала, и вправду ли гремучая змея перед ними мертва.

– Ранил. – Гурни посмотрел в ту сторону, где выстрелил в Паникоса, и подождал вспышки молнии, осветившей темный силуэт на асфальте. До него дошло вдруг, что колесо прокатилось ровно по тому месту, и при мысли, что он сейчас может увидеть, к горлу подкатила тошнота. Первая вспышка дала ему возможность подойти достаточно близко. Мадлен все так же цеплялась за его руку. Вторая вспышка показала Гурни то, чего он так не хотел видеть.

– Боже мой! – воскликнула Мадлен. – Боже мой!

Похоже, одно из многотонных стальных колец колеса обозрения прокатилось по телу – практически разрезав его надвое.

Пока они стояли там в темноте, на доли секунды перемежаемой вспышками молний, начался дождь, скоро перешедший в ливень. Молнии высвечивали колышущуюся, спотыкающуюся человеческую массу. Должно быть, только темнота и дождь еще удерживали людей от безудержной слепой давки.

Судя по всему, при виде угрожающе приближающегося колеса Двейн и полицейский в форме отскочили от тела Паникоса – и теперь оба мчались вслед за колесом к главному проходу, на крики попавших в ловушку пассажиров, помочь которым они все равно никак не могли.

Вся несусветная чудовищность происходящего, вся душевная, умственная и эмоциональная перегрузка отразились именно в этом – в том, как легко, даже не обернувшись, два служителя закона покинули место убийства.

Голос Мадлен дрожал, точно она отчаянно старалась говорить спокойно:

– Боже мой, Дэвид, что нам теперь делать?

Гурни не ответил. Он смотрел вниз, дожидаясь, пока следующая вспышка молнии осветит лицо под темным капюшоном. И когда дождался, беспощадный дождь успел уже смыть почти всю желтую краску.

Он увидел то, что хотел увидеть. От сомнений не осталось и следа. Теперь Гурни был уверен, что видел на записях с камер слежения именно этот нежный рот в форме сердечка.

Исковерканное тело у его ног и в самом деле принадлежало Петросу Паникосу.

Знаменитого убийцы больше не существовало.

Питер Пэн превратился в жалкую груду переломанных костей.

Мадлен потянула Гурни из лужи крови и дождевой воды, в которой он стоял, и все тянула его прочь, пока они не добрались до исковерканного ограждения. Вспышки молний и раскаты грома, перемежаемые ужасным грохотом, лязгом, скрежетом металла и людскими воплями, доносившимися от все еще катящегося колеса обозрения, напрочь лишали возможности думать и рассуждать рационально.

Как ни старалась Мадлен держать себя в руках, голос у нее начал срываться.

– Боже, Дэвид, тут же люди гибнут… гибнут… что нам делать?

– Одному богу известно… Что сумеем… но сперва… прямо сейчас… мне надо забрать тот телефон… мобильник Паникоса… детонатор… пока он не потерялся… пока не запустил очередной взрыв.

Гурни чуть не подскочил от неожиданности, когда знакомый голос вдруг произнес, точнее, почти прокричал, перекрывая шум вокруг:

– Оставайся с ней. Я принесу.

Сзади – за остатками ограждения, за местом крепления колеса обозрения – внезапно занялась ярким огнем деревянная платформа, по которой пассажиры поднимались к кабинкам. В пляшущих отсветах рыжих языков пламени Гурни видел, как Хардвик шагает сквозь косые струи дождя к распростертому на земле телу.

Добравшись до места, он чуть помедлил и нагнулся, чтобы подобрать блестящий розовый телефон, все еще зажатый в руке Паникоса. Прошло слишком мало времени, чтобы трупное окоченение начало сковывать суставы, и вытащить телефон, должно быть, оказалось несложно. Когда Хардвик начал его поднимать, рука Паникоса поднялась следом.

Даже в неверных отсветах пламени Гурни отчетливо видел, почему так получилось. К телефону крепился короткий вытяжной шнур, конец которого был обвязан вокруг запястья Паникоса. Крепко ухватив телефон, Хардвик дернул шнур – от рывка рука Паникоса поднялась выше, а когда распрямилась до конца, грянул выстрел.

Гурни услышал, как коротко и глухо вскрикнул Хардвик, падая лицом вниз на маленькое тело.

Какой-то помощник шерифа бежал, освещая себе дорогу фонариком, по круговой аллее в сторону тяжеловесно катившегося колеса обозрения. Заслышав выстрел, он резко остановился, схватившись за рукоять пистолета в кобуре, и многозначительно посмотрел сперва на Гурни, а потом на два тела на мостовой.

– Что тут, черт возьми, творится.

Ответил ему Хардвик, пытаясь сползти с тела Паникоса. Слова вырывались у него сквозь стиснутые зубы вместе с шипением, исполненным муки и ярости.

– Этот мертвый засранец только что всадил в меня пулю.

Помощник шерифа замер во вполне понятном недоумении. Но стоило ему подойти поближе, как эмоции его перехлестнули за рамки простого недоумения.

– Джек?

Ответом был неразборчивый, сдавленный рык.

Помощник шерифа обернулся к Гурни.

– Это… это Джек Хардвик?

Иногда случалось так, что в самый разгар сражения, в момент полного хаоса, когда атака на умственные и душевные ресурсы Гурни казалась уже невыносимой, вдруг открывался неожиданный путь к спасению. На сей раз он явился в образе помощника шерифа Дж. Ользевски.

Ользевски узнал Хардвика, с которым познакомился на проводимом для разных подразделений семинаре по воплощению в жизнь «Патриотического акта». О том, что Хардвик ушел из нью-йоркской полиции, он не знал, так что заручиться его сотрудничеством оказалось проще, чем если бы он был в курсе дела.

Гурни очень вкратце – что выглядело вполне уместно в условиях чрезвычайной ситуации – обрисовал ему ситуацию. И Ользевски согласился выставить ограждение вокруг тела Паникоса, официально взять на хранение розовый телефон, вызвать на место происшествия не здешнюю полицию, а сотрудников своего отдела, лично провести обыск тела для выявления спрятанного оружия, выстрелившего, когда Хардвик поднял руку Паникоса, и проследить, чтобы это оружие также было отдано на хранение в управление шерифа.

Хотя переносить Хардвика и было рискованно, они все согласились, что дожидаться приезда «скорой помощи» в сложившихся обстоятельствах еще опаснее.

Пулевая рана в боку Хардвика сильно кровоточила, однако он твердо решил встать – что и умудрился сделать с помощью Гурни, Ользевски и отборной ругани – и двигаться к воротам, куда будут подъезжать машины «скорой помощи». Словно в поддержку такого решения, наконец заработал электрогенератор и часть фонарей вспыхнули снова, хотя светили лишь в малую долю обычной своей яркости. По крайней мере, теперь можно было идти, полагаясь не только на отсветы пожаров и вспышки молний.