Исход из Длинного Солнца - Джин Родман Вулф

молитвы. — Надо с чего-то начать, и давай начнем с майтеры Мрамор. С Моли, как она просит называть ее сейчас. Кстати, как ты думаешь, ее действительно звали Моли — Молибден — перед тем, как она стала сивиллой? Честно.

— Так она говорит, кальде. — Рог подвинулся ближе; Шелк услышал слабый скрип его плаща и штанов по деревянным планкам.

— Я ей не верю. Она еще не сказала мне, что лжет, но, надеюсь, скоро скажет.

— Я… я так не думаю, кальде. — Голос Рога стал тверже; он защищал свое мнение. — Она очень внимательно относится к такого рода делам.

— Да, знаю. Вот почему это ее так мучает. Я собираюсь попросить патеру Наковальня исповедовать меня. И я надеюсь, что это заставит ее попросить его — или патеру Прилипала, хотя Наковальня был бы лучше — сделать то же самое.

— Я все еще…

— Рог, почему сейчас так мало хэмов? Ясно, что План Паса выполняется неправильно. Он создал их мужчинами и женщинами, чтобы они воспроизводились и поддерживали свою численность — и, возможно, даже умножились. Давай предположим, что он заселил наш виток равным числом хэмов каждого пола — мне это кажется логичным. Что же пошло не так? — Стало холоднее, или Шелк стал более восприимчивым к холоду. Он потуже закутался в толстый зимний плащ.

— Не знаю, кальде. Солдаты очень много спят и, естественно, не могут строить, ну, ты понимаешь, кого-то другого.

— Наши спят, по меньшей мере. Большинство солдат в других городах мертвы. И большая часть из них умерла более ста лет назад. Пас мог бы сделать солдат-женщин, вроде труперов Тривигаунта. Но не сделал, и это, очевидно, ошибка.

— Вы не должны говорить такого, патера.

— Почему нет, если я считаю, что это правда? Неужели Пас любил бы меня больше, если бы я был трусом? Насколько я знаю, некоторые хэмы-мужчины работают ремесленниками или рабочими на фермах, некоторые — слугами, дворецкими и так далее. Но большинство — солдаты, которые сражаются за свои города и умирают, или спят, как Кремень. Женщины-хэмы работают, по большей части, поварихами или служанками, изнашиваются и умирают бездетными. Триста лет назад почти каждый солдат ухаживал за поварихой или служанкой. И почти у каждой поварихи или служанки был любовник. Насколько вероятно, что такая пара вновь соединится спустя три столетия?

— Это может произойти, — вызывающе сказал Рог.

— Конечно, может. Любое маловероятное событие может, но крайне редко. Что-то тревожит ее с тех пор, как они с Кремнем поженились, и, как мне кажется, я знаю, что. Но давай оставим все это.

— Даже если вы правы, — сказал Рог, — это не самая веская причина хотеть смерти.

— Я не согласен, но пойдем дальше. В кокпите я сообразил, что Синель и Гиацинт дрались, когда обе жили у Орхидеи — так зовут женщину, заплатившую за похороны, во время которых с нами говорила Киприда, хотя это и не имеет значения. Моя сестра…

— Я и не знал, что у вас есть сестра, кальде.

Шелк улыбнулся:

— Забудь, что я тебе сказал, пожалуйста, — просто обмолвился. Я собирался сказать, что Синель украсила глаза Гиацинт фингалами — и это не удивительно, потому что она значительно выше и сильнее. И я не виню ее. Если Гиацинт ее простила, — а это ясно, — почему не должен простить я? Но они обе лгали об этом, вот от чего у меня и болит душа. Рог, я не могу доказать, что они лгут; но если бы ты был там, ты бы, как и я, заметил ложь. Гиацинт поняла, о каком событии идет речь прежде, чем Синель описала его. Это может значить только одно — Синель заходила куда дальше, чем делает вид.

Широкая, усеянная льдинами река разрезала лес под ними. Шелк наклонился вперед, чтобы лучше рассмотреть ее:

— Ты скажешь, что вся эта история — не слишком хорошая причина хотеть смерти. И опять, я не согласен.

— Кальде?..

— Да. Что?

— Вы не похожи на нее. В смысле на Синель. У нее малиновые волосы, но крашенные. А под ними черные, мне кажется. У вас голубые глаза, а у нее — карие; и, как вы и сказали, она действительно высокая и сильная. Вы тоже высокий и достаточно сильный, но…

— Тебе не нужно продолжать, Рог, если это смущает тебя.

— Я хочу сказать, что, если бы она была мужчиной, она бы, скорее, походила на Гагарку. А вы бы бегали лучше, но… но…

— В некоторых отношениях мы похожи, я полагаю.

— Я не это имел в виду. — Рог казался более напряженным, чем обычно. — С тех пор, как вы стали новым кальде, все заговорили о старом. Тем вечером, прежде чем заявились эти женщины, вы говорили о его завещании. Крапива рассказала мне, и, на самом деле, это ее идея. Старый кальде говорил, что у него есть приемный сын, и этот сын будет следующим кальде. По словам Крапивы, он не говорил, что добился этого, но предсказал, что так будет в будущем. Это правда?

Шелк кивнул:

— «Мой сын унаследует мое положение, хотя он и не является сыном моего тела».

— Синель — его настоящая дочь; Крапива рассказала и об этом. А вы — следующий кальде. Так что если она — ваша сестра…

— Давай не будем дальше углубляться в родственные связи, Рог. Они не имеют никакого отношения к нашей теме.

— Хорошо. Я не скажу никому.

— На этом витке так много лжи, что, скорее всего, никто не поверит тебе, даже если ты скажешь. Могу ли я привести еще один пример? Гиацинт одолела пилота, в одиночку. Я упоминал об этом.

— Да, кальде.

— Я пытался придумать поучительную аналогию, для тебя, но не смог. Предположим, я бы сказал, что это все равно, как если бы патера Наковальня победил Гагарку. Ошибочная аналогия, потому что я никогда не предполагал, что патера Наковальня не может сражаться; просто он сражается достаточно плохо. Мне представлялось, что Гиацинт окажется беспомощной перед лицом опасности; правда, однажды она сказала, что хотела бы брать уроки у мастера Меченоса. Тем не менее, я никогда…

— Я не слышу вас, кальде. Не могли бы вы повернуться ко мне?

— Нет. Подойди ближе. — Шелк поймал руку Рога и подтянул его поближе к краю.

— Никто не думал, что и вы умеете сражаться, кальде.

— Я знаю, и они почти убедили меня в этом. Это и есть одна из причин, по которой я решил ограбить дом Крови — мне нужно было доказать, что я не молокосос, за которого все меня принимали. Так