Никогда_не... - Таня Танич

Все было бы на самом деле здорово, окажись Артур прав. Но мы живём в реальном мире, который диктует свои правила. И не факт, что через год или через два он не пожалеет о том, что сделал сейчас. Не факт, что спустя это время мы по-прежнему будем вместе. Не факт, что он спокойно и терпимо отнесётся к моим командировкам и длительному отсутствию. Не факт, что примет мою помощь с деньгами и жильем — ведь его дело в родном городе придётся оставить, а чем он будет заниматься в столице… мы еще не говорили. Мы, вообще, мало говорили с ним, только жили и чувствовали — и теперь за это приходится расплачиваться.

Нет, не надо. Не надо ему эти сложности. Я привыкла расставаться, привыкла к тому, что все хорошее рано или поздно заканчивается. Даже что-то такое невероятное, что есть у нас. Вот пусть и будет дальше невероятным и самым лучшим в жизни приключением — в памяти, но только не в реальности, которая перевернёт и все с ног на голову. Чтобы не было этого вечного «любовная лодка разбилась о быт».

Пусть наши четыре счастливых дня так и останутся навсегда счастливыми. Хотелось, конечно же, больше, но… И за них спасибо. Один такой день стоит как минимум года. А четыре года полного счастья — это не так уж и мало.

— Артур, а теперь ты меня послушай… Только внимательно, и не спорь, — ему уже не нравится этот мой тон, он хмурится, но, тем не менее, не перебивает. — Ты… прав. И не прав одновременно. Про семью… Это решённый вопрос. Да, когда я была ребёнком, было обидно, что я никому не нужна из своих. Но я же выросла. И научилась находить поддержку в другом — и она ничуть не хуже. Так что тема семьи вообще не актуальна, можно сказать. Мне это никак не печёт и не болит.

— Уверена? — тут же переспрашивает Артур. — Вспомни, как ты вчера в гости к моим собиралась. Готова была отменить все планы, лишь бы никого не обидеть.

— Нет, тут другое… — со скрытой досадой возражаю я. — Это потому, что я к твоим родным хорошо отношусь, по старой памяти. А не потому, что мне от них что-то надо. Я вообще не семейный человек, если честно. Мне не надо ни пресловутый дом, ни очаг, ни стена, к которой можно прислониться, ни стакан воды в старости. Старость я встречу где-нибудь на тропическом острове, закатив вечеринку, и мне будут подавать не воду, а шампанское.

— Отлично, Полин, — улыбается он, стараясь не обращать внимание на мой настрой. — Мне нравятся твои планы. Меня пригласишь?

— Н…не знаю, — сбиваюсь я. — Может, к тому времени и да. Может, встретимся как-то раз.

— А почему раз? — недоумевает Артур. — Мы с тобой полностью совпадаем. Я тоже особо не поклонник всех этих традиций — дом, дерево, дети. Когда все вместе, но так, что вдохнуть нормально нельзя. Я так жил, пока не съехал. И даже когда съехал — не смог до конца отделиться. Так что я, считай, тоже не семейный человек. И у нас может получиться хорошая не-семья, — усмехается он только что придуманному слову.

— Да ну, Артур… Ну какая не-семья? Ты так говоришь, потому что пока очень молод, — тоже не могу сдержать улыбку я, понимая, что в дружном семействе Наташки завёлся еще один ренегат, не хуже Златы. — Но потом очень даже захочешь и дом, и дерево, и детей. Возраст и привычки возьмут своё.

— А давай, Полина, мы не будем на возраст ничего списывать, — с неожиданной злостью прерывает меня он. — По-моему, пока ты не узнала, сколько мне лет, то не особо нажимала на эту тему.

Снова пригибаю голову, понимая, что Артур прав. До этого я никогда не видела в нем «малолетку», в отличие от Дениса, и не сомневалась в зрелости его убеждений. Ах вот оно что… подкидывает мозг очередную догадку. Вот почему у меня было такое ощущение от Дэна — что он пацан. Он и есть пацан, двадцати трех лет, ровесник Артура. Ещё она загадка разгадана, вот только легче ли мне понимать всю правду?

Ни капельки.

— В общем, Артур… это я к чему. Только пойми меня правильно. У меня уже есть все нужные опоры. Очень даже надежные и крепкие, проверенные временем. Есть прекрасные друзья, с которыми мы не один пуд соли съели, есть мои путешествия, моя работа, которую я не просто люблю — я ее обожаю. Это вся моя жизнь, понимаешь? Я не сижу не плачу одинокими вечерами в квартире с пятью кошками… Или сколько там там надо для звания несчастной одинокой женщины? — пытаюсь скрасить шуткой то, что собираюсь сказать, но Артур почему-то не улыбается. — И если раньше у меня была какая-то дыра внутри, которую оставила родительская недолюбленность, то сейчас… Я сама себе родитель. Я балую себя, холю и лелею. Так что ничего нового мне… не надо, — мне очень тяжело говорить ему это, но еще тяжелее видеть, как в его взгляде что-то меняется и скулы, и без того четко обозначенные, выступают еще резче. — А вот ты… Ты — не я, Артур. Я всегда была одиночкой. А ты рос по-другому, в других условиях. И если тебе сейчас это кажется неважным, не значит, что так будет всегда. Семейное воспитание возьмёт своё. У меня-то его изначально не было! А вот тебе, в отличие от меня, есть что терять. Лучше береги это и не дури.

— Так ты, значит, все за меня решила, да? Что мне надо и что нет, — поигрывая желваками, не даёт договорить мне Артур.

— Да, решила. И решения своего не изменю. И ни разу, ни на секунду с того момента, как узнала кто ты, его не меняла. Несмотря на то, что немного… позволила себе слабость…

— Ага, вот как это называется. Слабость… — его голос снова становится глухим и механическим.

Ох, Артур, думаю я про себя. Всё-таки скидку на возраст надо делать, несмотря на его упорное желание игнорировать эту тему. Мои ровесники уже спокойно принимают то, что может быть секс по дружбе, секс без обязательств, секс назло или даже от скуки. И что все эти забивающие дыхание и волю поцелуи, желание оторвать друг от друга хоть кусочек, чтобы оставить себе и тайно носить где-нибудь в скрытом уголке сердца, не означает намерение быть вместе до гробовой доски. Это страсть, которая вспыхивает и проходит. А не признак того, что я передумала.

Для Артура это все еще тесно переплетено с чувствами — он пока не научился отделять одно от другого. Поэтому приходится рубить одним махом. Чем резче, тем лучше. И лучше сейчас, чем потом, когда станет слишком поздно.

— Так что всё, Артур. Всё, что могли, мы друг другу сказали, — в который раз пытаюсь закончить этот все более тяжелый разговор. — У нас всё было очень круто. Недолго, но… очень круто. Мы с тобой, вообще, классные, — снова пытаюсь улыбаться и часто-часто моргаю глазами, в то время как он, как будто окаменев, стоит, не двигаясь. — Может быть, как-нибудь… В другое время, в другом месте. Но не сейчас. Встретимся спустя ещё лет тридцать пять где-нибудь на Ибице, да?

Вот зачем я это делаю? Ну что опять за крючки? Сказано ведь уже самое главное, все сказано! Какие ещё встречи? Ну какая, мать ее, Ибица?

Он ничего не говорит мне на это — только молча отходит на пару шагов. Либо ему нечего сказать, либо то, что он хочет сказать на самом деле, прозвучит очень грубо и жестко, и Артур пытается сдержаться.

Я тоже пытаюсь сдержаться, не всхлипывать и не реветь напоказ, только быстро утираю рукой слезы и вдруг вспоминаю про ещё одну важную деталь, о которой совсем совсем забыла. Вот о чем надо было сказать, а не о какой-то там Ибице.