Улан: Танец на лезвии клинка. Наследие предков. Венедская держава. Небо славян - Василий Сергеевич Панфилов

Ну и понятно, что пост главнокомандующего даже при прочих равных лучше было доверить своему.

Разобравшись с делами и снова свалив обязанности квартирмейстера на Потёмкина – в этот раз тот был назначен заместителем уже официально, Владимир обещал похлопотать за него в Петербурге и выбить наконец чин генерал-поручика. Особых препятствий для этого не было – Пётр с симпатией относился к рослому гвардейцу и ценил того достаточно высоко. Поскольку Румянцев тоже подписал прошение о повышении в чине, то…

Суворов? Рано пока – император не слишком-то его любил, помня о грехах отца-заговорщика. Ну и откровенно говоря, не потянул бы пока Александр Васильевич… Он и так-то перескочил из полковников в генерал-майоры за короткий срок, и… Заносило гения временами, заносило… Не привык ещё.

В Петербург отправились вместе с Павлом: сопровождать гроб с Минихом, участвовать в торжествах и похоронах и решать другие проблемы. Во-первых, накопились кое-какие дела в Департаменте, требующие его личного участия – от поста его никто не освобождал. Во-вторых, нужно было обговорить с Петром Фёдоровичем великое множество вопросов, и в-третьих… Операция с Воронцовым вступала в решающую фазу, и личное присутствие было очень желательным.

Путешествие было тяжёлым, но скорее морально – гроб с генералиссимусом, несмотря на ухищрения, ощутимо попахивал, а это сильно давило – особенно на цесаревича. Тот впервые понял по-настоящему, что люди смертны и чины, звания и регалии тому не препятствуют.

В остальном же… Наследник как-то на глазах возмужал, и теперь даже попаданец не мог мысленно называть его подростком – юноша, молодой человек, но никак не подросток. Серьёзные глаза человека, не раз видевшего смерть и лично водившего людей в атаки; привычка отвечать за благополучие десятков тысяч людей, причём отвечать не в каком-то сакральном смысле, а непосредственно – как адъютант Миниха, как один из заместителей квартирмейстера, как цесаревич, в конце концов…

– Давно мы всерьёз шпагами не звенели…

– А, пожалуй, – согласился герцог Померанский с Павлом. Поскольку остановились они в Твери, где был нормальный фехтовальный манеж, то и двинулись туда. Пусть тренировочное оружие с доспехами они постоянно возили за собой, но устраивать каждый раз нормальную площадку проблематично – проще воспользоваться готовой.

Пришли небольшой компанией – меньше тридцати человек… И да – для людей их положения это и в самом деле была небольшая компания: свитские, телохранители, старшие офицеры.

– Ваше высочество, – нервно раскланялся лысоватый фехтмейстер[214] с Павлом и обернулся к Рюгену: – Ваше высочество…

– Без чинов, мастер, – успокаивающе сказал Рюген, – мы такие же адепты[215], как и остальные.

Привычно размялись, вызвав бурный всплеск осторожного интереса мастера и мониторов[216]. Герцог Померанский, заметив его, привычно начал читать лекцию:

– Что настоящий фехтовальщик должен быть достаточно гибким… уф… и быстрым, вы и так знаете. Так все упражнения, что мы сейчас делаем, как для… ффух… этого. Они могут… показаться вам… излишне жёсткими и избыточными, но я считаю их важными… Ф-фух… Смотрите, может быть, что почерпнёте и для себя.

Адепты и без того были прекрасно знакомы с гимнастикой, но мостики, шпагаты, приседания и отжимания на скорость, выпрыгивания, акробатические трюки?! Однако видя, что сам цесаревич выполняет их привычно, задумались…

В качестве уже «настоящей» разминки выполнили Большой салют и надели доспехи. Миг – и противники зазвенели клинками. Постепенно скорость увеличивалась и увеличивалась… Павел фехтовал то против наставника, то против Юргена и Тимони… Один на один и двое на двое, один против нескольких… Словом, не столько дуэльный вариант, сколько боевой. Ну, Грифич с трудом мог представить ситуацию, где Павлу да и ему выпал бы шанс на настоящий поединок. А вот битва и тем паче – покушение… Это выглядело весьма реально.

– Да, господа, – много слышал о вашем искусстве, но видеть такое… Это совершенно другой уровень.

С этими словами швейцарец-фехтмейстер склонил голову. М-да… Как выяснилось, Владимир слегка утратил связь с реальностью и просто не осознавал, насколько он превосходит остальных по физическим показателям. Более того, осознанно или неосознанно он «тянул» за собой остальных[217] и… Как выяснилось чуть позже, тот же Никифор, будучи уже далеко не мальчиком, на равных фехтовал со швейцарцем, и это с учётом относительно недавней раны старого вояки. Остальные свитские фехтовали как минимум не хуже, а Павел разгромил иноземца со счётом 8:2.

Посещение фехтовального манежа и столь феерический результат в сочетании с традиционными байками вояк из серии «Я один тыщу турок набил» сделали своё дело. Поскольку солдаты хвастались не только своими подвигами, но и подвигами начальства (да мой командир сильнее твоего, а значицца – и я сильнее тебя!), то есть и цесаревича в том числе, вышло немного неудобно: горожане поверили, и по Твери заходили совершенно «правдоподобные» истории о том, как Павел едва ли не в одиночку брал города и гонял турок. Люди верили…

Петербург встретил героев не слишком удачно: попытки одновременно праздновать победу и оплакивать прославленного генералиссимуса и так достаточно сложны, а поскольку организацией занималась сама императрица, не имевшая какого-то художественного вкуса, то и вышло… эклектично.

Нельзя сказать, что очень неудачно, но… Она привлекла ещё и подруг-фрейлин-родственниц, и судя по всему, главной задачей для них было понравиться повелительнице, а не «сделать хорошо». Впрочем, проглотили – кое-какие моменты были достаточно интересными, а большей части публики, включая вельмож, достаточно было салютов, музыки и театрализованных представлений.

А вот разговор с Петром не задался…

– Потёмкина, говоришь? Нет, мне он тоже глянулся, но хочу тебя услышать.

– Администратор больно хороший, да генерал грамотный – похуже Румянцева, но не слишком. Ну а как генерал-губернатор точно будет не хуже – не сразу, конечно, а со временем.

– То есть ты предлагаешь новые земли отдать под его управление? – уточнил император.

– Не сразу. Сперва объединить их с Малороссией под управлением Петра Александровича, ну а самого Григория Александровича сделать вице-губернатором. Как опыта наберётся, так и пустить его в самостоятельное плавание.

Император обещал подумать и отпустил Рюгена. У обоих после беседы было чувство неловкости – пусть и разговаривали нормально, но былая лёгкость ушла. Видимо, тот скандал с обвинением в воровстве и некомпетентности, когда Пётр не встал на защиту Грифича, всё-таки дал о себе знать, и дружба ушла…

Павел после праздников был в скверном настроении – он решил навестить мать, томящуюся в монастыре, и нарвался… Женщина оказалась сильно нетрезвой и высказала много чего. Прежде всего, что никаких материнских чувство она