Часть их боли - Д. Дж. Штольц

принца, чья жизнь во многом зависела от предусмотрительности телохранителя… Но годы все шли… В ближайшее время ему волей-неволей придется исчезнуть, после чего он отправится в Брасо-Дэнто, чтобы встретиться с графом.

Его размышления прервал тихий шелест платья.

Юлиан прислушался. Шелест был не тяжел – не слишком знатная дама, шаг легкий – молодая. Скорее всего, чья-то рабыня, посланная с известием. За стеной, где расхаживали евнухи и маги, зашептались, и ему показалось, что перешептывания касаются именно его. Он оказался прав. Вдоль стены, чтобы не нарушать покой принца, мышью проскользнул евнух и сообщил веномансеру, что, дескать, с ним хотят встретиться.

Позже Юлиан вошел в тайные покои, которые до этого десятилетиями служили местом встреч для любовных утех. Теперь комната напоминала скорее заколоченную кладовку. В воздухе клубилась пыль, отчего благоухания мирта и ванили стали приглушенными, затхлыми. Кровать стояла оголенной, без постельного белья – лишь деревянный остов, а у стен нагромоздились завернутые тюки со снятыми гардинами и коврами.

Королева Наурика сидела и держала кубок уже отяжелевшей рукой. Она поглядела на вошедшего величественным взором и, едва прикрыв глаза, кивнула в сторону другого кресла. Юлиан устроился напротив. Между ними не было ни блюда с фруктами, ни графина крови, а атмосфера совсем не располагала к постельным играм, впрочем как и нынешний возраст правительницы.

– Давно мы здесь не были, – шепнул веномансер, оглядывая заброшенность покоев, знакомую кровать и покрытую пылью кушетку.

– Давно… – согласилась задумчиво Наурика. – Скажи мне, мой дорогой, как тебе мой внук?

– Славный мальчик.

– Ты любишь его?

– А ты в этом сомневаешься?

– Мне нужно знать точно.

– Что ты хочешь от меня, Наурика? Если желаешь узнать, насколько мне дорог Элгориан, то знай – я подле него больше восьми лет. Мне довелось спасти его не только от ядов, но и от удара криоманта, от которого до сих пор жжет под правым ребром. У меня нет своих детей и никогда не будет из-за связи с кельпи, но, будь он мне сыном, я бы гордился столь умным, благородным и храбрым наследником!

Пожилая королева молчала. Между тем она продолжала раскачивать кубок с вином, выдавая затаенное напряжение.

– А если я скажу тебе, что Элгориану угрожает опасность?

– Опасность будет угрожать ему всегда.

– Нет-нет… Я не про это… Что, если ему угрожает куда большая и близкая опасность?

– Наурика, говори прямо! – нахмурился Юлиан.

– Сначала я хочу убедиться, готов ли ты положить на его спасение жизнь.

– Я тебе уже сказал, что меня не испугали клинки криомантов. Какие еще доказательства тебе нужны? Мы знакомы слишком долго, чтобы тратить время на эти заковыристые дворцовые игрища. Если Элгориану угрожает опасность – расскажи! А уж как его защитить, мы решим после!

Вздохнув, Наурика покорилась и принялась рассказывать. Случилось так, что, в поисках затаенного врага, Юлиан все это время жил подле него. Он выискивал его среди высших чиновников, придворных и рабов, заглядывая всем в глаза, чтобы найти тень предательства, но оказалось, что его противник слеп и находится у всех на виду. Ему поведали о том, как королевские наследники веками служили сосудом для старого демона. А родиться принцем в роду Молиусов значило ровным счетом одно: умереть на пороге зрелости.

В свое время ему не хватило нескольких элементов, чтобы сложить картину происходящего. Теперь же она сама разворачивалась во всей полноте. Значит, архимаг Харинф Повелитель Бурь был демоном, который переполз в Пацеля. Затем, явившись к Вицеллию Гор’Ахагу, он поглотил его душу, заменил и вместе с Юлианом отправился в путешествие на Юг. Поводом послужило письмо, выписанное не кем иным, как королем! Все это время Праотцы насмехались над ним, идя рядом, бок о бок, а он искал их в каких-то артефактах и несуществующих явлениях… Вот кому служил и кого так боялся Илла Ралмантон – могущественного божества, запретившего забирать бессмертие! Вот почему советник начал вить заговоры тайно, не отступившись от своей затеи. И вот почему Раум решила убить настоящего сына Орлалойя, заявившего свои права, – ей был отдан приказ от короля.

Перед ним вставал образ жестоких Праотцов, которые, подобно сотрапезникам, живут в телах. Однако вместо тел они заглатывают души. И Юлиан отчаянно соображал, как же так вышло, что он десятилетиями спал с женщиной, кровь которой несла в себе ответы на все мучившие его вопросы. Что за насмешка судьбы?

Вскоре он произнес:

– Не все до конца понятно.

– Тебе придется поверить мне на слово. Я еще в здравом уме, Юлиан, поэтому я рассказала то, что истинно, – сказала королева.

– Я тебе верю, но говорю о другом… Послушай, раньше наши встречи контролировали немые рабыни, которые глядели через щели в панелях. Сейчас мы с тобой одни, поэтому, Наурика, прошу, дай мне испить твоей крови.

– Зачем? – нахмурила брови королева.

– Ты попросила моей помощи – я помогу.

– Но зачем? – не понимала она.

Пожилая королева видела, или ей хотелось видеть, что Юлиан тревожится за судьбу принца. Не найдя рядом ножа, она стала рассеянно оглядываться, но он привстал, взял ее полную белую руку в свою. Ей лишь оставалось наблюдать, как он припал к ее пальцу, умело прокусив клыком, и принялся высасывать кровь. Лицо Юлиана сделалось мертвенно-бледным, похожим на лицо королевы, которое несло на себе цаллии пудры. Вздрогнув, Наурика увидела в свете цветастой лампы, как почернели его глаза, но продолжала сидеть, вдавившись в спинку кресла. Она так привыкла жить бок о бок с темными созданиями, что нашла в себе силы не потерять достоинства даже здесь. Вскоре веномансер поднялся, отвернулся, чтобы не пугать ее еще больше, и заходил из угла в угол. Перед ним вихрем пронеслась жизнь Наурики.

– Что это?.. – спросила она хрипло.

– Это, Наурика, на Юге называют даром Гаара.

– Так ты… ты… – королева вдруг все поняла. Она еще некоторое время молчала, а затем произнесла низким голосом: – Вот, значит, откуда эта вечная красота, эта стройность стана, которой жадно завидуют даже мои фрейлины… И эта вспыхивающая, как искра, мужская страсть, не требующая пилюль, которыми обычно пользуются вампиры, чтобы возлечь с женщиной. Выходит, все эти годы… О боги, сколько же тебе лет? А почему ты здесь, а не на Севере?! – Она почувствовала груз собственных лет, отчего едва поднялась, желая коснуться белого лица Юлиана и его молодости.

– Мне семьдесят, – он позволил коснуться себя, взял полные пальцы королевы в свои. – А нахожусь я здесь по своим причинам.

– И все эти годы ты ходил по дворцу неузнанным… Кто еще знает об этом? – Наурика вспомнила доклады рабов о долгих беседах веномансера и архимага под щитами. – Подожди, выходит, почивший Гусааб все знал?

– Да, как и его преемник Ямай Ясноокий. Восемь лет назад я должен был уехать по требованию Гусааба, но мы договорились, что я останусь