Часть их боли - Д. Дж. Штольц

потомок трех королевских родов. Если ты погибнешь, то весь наш цветущий мир разразится зловонной войной. Ты сам это знаешь…

– Да ничего я не знаю! – обозлился принц.

– Что с тобой сегодня, Элгориан?..

Принц промолчал. За последние годы он сильно вытянулся – ему стукнуло уже одиннадцать. Кожа его была куда белее, чем у южан, но отливала на свету медью. Стройностью и низким ростом он походил на мастрийцев, в его теле зрела крепость, а в глазах – ум и горячность. И вот сейчас принц сжал губы, сдерживая порывы этой горячности, которые пылали в нем, как костер.

– Это из-за вчерашних слов? – догадался Юлиан.

– Почему… – вспыхнул принц. – Вот почему он сказал, что все мои знания и желания бесполезны? Ради чего я учусь, дядька?!

– Я бы не советовал тебе слушать своего деда.

– Но он же так долго правит. Как я могу не слушать, если при нем королевство достигло благополучия?

– Потому что на протяжении всей своей жизни он вкладывал судьбу королевства в чужие руки. В те годы, когда я прибыл сюда, правил не он, а сборище могущественных златожорцев. А то, что все сложилось столь благополучно, вполне можно назвать случайностью. Я не спорю, порой случай способен все повернуть в нужную сторону. Но считаешь ли ты верным слушать того, кто целиком отдается ему?

– Нет, – выдохнул принц уже куда менее раздраженно.

– Но кое в чем он прав, – заметил Юлиан. – За пределами дворца неприятелю будет куда проще убить тебя. Хотя и здесь небезопасно. Уже четыре попытки отравления за год. Тебе нужны наследники, Элгориан, чтобы закрепиться не только в Айрекке благодаря браку с их принцессой, но и здесь… – И он наставнически добавил: – Подожди… Твоя молодость рвется к славе и великим свершениям, чтобы превзойти всех былых королей. Сдержи ее на время. А уже потом отправишься куда надо: в Айрекк, горный Сатрий-Арай или даже в песчаный Рабский простор.

Взглянув на стоящего бок о бок с ним вампира, принц спросил:

– А ты? Ты же отправишься со мной? – И он поглядел доверчиво.

– Да, – только и ответили ему.

– Как же хорошо, дядька, что Гаар отвел тебе столько лет жизни!

Так они и стояли у парапета балкона, и Юлиан видел, как лицо его подопечного вновь погрустнело.

«Переживает насчет глупых слов старого короля. Ему всего одиннадцать, а с него спрашивают как с легендарного правителя Элго Огненного», – рассуждал он.

Желая приободрить, веномансер положил руку на плечо принца, отчего тот благодарно, но печально улыбнулся. Юлиан Ралмантон размышлял о тяжелой участи правителей, о том, что принцу не хватает детства, когда ему в голову неожиданно пришла идея. Вдруг вспомнилось собственное детство в сосновых лесах Офурта, счастливое и светлое благодаря любимой демонице. Он перегнулся через перила и вгляделся в водную гладь, щурясь от разбивающихся искрами брызг.

«Вериателюшка! – подумал он, взывая. – Сделай одолжение, кудесница ты моя, чаровница. Душа моя ненаглядная! А помнишь речушку подле нашего дома в Вардцах? Помнишь, как ты устраивала чудеса со всякой водной живностью и весело хохотала?»

Он глядел вниз, но река отзывалась выжидающей тишиной. Вериатель не отвечала на его призыв. Тогда Юлиан, попросив еще немного, нахмурился, и в нем поднялся игривый задор. Около ближайших деревьев он подобрал камешек и кинул его в воду.

Бултых!

Камень упал, от него разошлись в стороны круги.

– Прячься, прячься… – насмешливо сказал веномансер.

И запустил еще один камень. Тут вода вспучилась, поднялась. С любопытством Элгориан посмотрел вниз, как вдруг из этого вспученного конуса показалась рыбина. Ее подкинуло огромной силой, и, будто выпущенный из требушета снаряд, она полетела в веномансера, но тот увернулся.

Юлиан хмыкнул. Он взял еще камешек, хотел было кинуть и его, но тут вылетела вторая рыбина… Попытавшись шлепнуть его по лицу хвостом, когда он выглянул из-за перил, она проскользнула мимо. Ошарашенный принц, раскрыв рот, глядел на эту странную битву, когда в воду летели снаряды, а оттуда – речная живность. А потом попало и ему – оглушенный лещом, он завалился наземь. Подскочив, принц рассмеялся, схватился за скользкий хвост и присоединился к сражению, которое развернулось на балконе королевского сада.

Река отзывалась тихим смехом. Вериатель нигде не было видно, но Юлиан понимал, что она здесь и задор ее растет ежеминутно. Тут уже шквал рыбин, от мелкой и костистой до крупной, запрыгал из реки, пытаясь поразить ловких соперников по игре. Когда из глубин сада прибежало испуганное сопровождение, навстречу им уже улепетывали Юлиан с Элгорианом. Вслед за ними с неба низвергался рыбий ливень вместе с крошечной речной живностью, а также парой дырявых башмаков. Стоило насквозь мокрым принцу и веномансеру добежать до сени деревьев, как ливень стих. Подвешенная в воздухе рыбешка безвольно упала наземь и забилась, подпрыгивая.

Элгориан трясся.

– Дядька! Дядька, где мне кельпи найти?! – смеялся он. – Я тоже хочу себе такую подругу, которая всегда будет рядом! Я сам был бы ей верным другом!

– Обожди, мой принц, – отвечал смехом Юлиан, будто вернувшись в годы юности. Он отряхивал мокрый рукав, откуда выпала рыбешка. – Пусть твоя душа останется при тебе.

– Но разве у тебя забрали душу?

– Не уверен, но сердце точно отняли, – отшутился веномансер. – Пойдем, Элгориан, а то свита уже нехорошо глядит на нас. Тем более близится время встречи с послами, а перед этим тебе надо привести себя в порядок и совершить полуденную молитву, чтобы не вызвать пересудов у местного духовенства.

– Пойдем, дядька.

И они, довольные, ушли по направлению к дворцу, чтобы в скором времени встретиться с прибывшими из Айрекка посланцами. Тех пропустили сквозь наступавшее войско, дабы они смогли заключить мир до большой войны. Элейгия, которую уже смело можно было назвать империей, шествовала по всему Югу, забирая провинцию за провинцией. Сейчас к ее ногам готовился упасть плодородный Айрекк, или, как его называли, Кормящий половину Юга, а позже консулат предлагал покорить горных сатрийарайцев, а также краснолицых пустынных юронзийцев. Что дальше, думал Юлиан? Ноэль? А затем Север?..

* * *

Интриганов и изменников во дворце хватало всегда, а вот честных придворных было ничтожно мало. Так мало, что Наурика привыкла чувствовать себя окруженной врагами.

Она сидела в роскошном тронном зале не менее роскошно одетая, одно лишь лицо выглядывало из объятий черной ткани. Взор ее был горд. Всем своим видом она производила то впечатление, которое должна производить королева: достоинство, властность, традиционность. Ее так воспитали. Ей это привили с рождения, и она неуклонно следовала своей роли, считая, что это единственно верный путь.

Перед ней стояли, согнувшись в поклоне, послы с Айрекка, желающие засвидетельствовать почтение ее мужу, ей и ее внуку, сидящему по правую руку. Наурика слегка склонила голову, принимая пышные речи, не имеющие под