Хозяйка драконьего замка - Екатерина Белова

Лишенный первородной ипостаси, мягкосердечный, объект насмешек при дворе. Хорош в зельях, уровень дара около двадцати семи единиц. Вот и все, что ему было отмерено в докладах имперской тайной службы. Он даже лица его не помнил.

Дареш говорил истину. Он стал императором по случайности. По-хорошему, корона должна была достаться брату, но смерть Истинной безвозвратно покалечила его. Сил Харраша хватило, чтобы встать на позицию второго генерала, но по силе он уступал и пятому.

Ашу было всего шестнадцать, когда ему на голову надели тяжелую черную корону и повели в храм отца-дракона. Он первые полгода вспомнить не мог. Все слилось в черную полосу. Смерти, похороны, казни и снова похороны, допросы, за которыми тоже следовал погребальный костер…

Перед смертью отец вынудил его подписать приговор последней выжившей из Леяш, и Аш подписал. Колебался, но додавленный кровной клятвой отцу, все-таки подписал. В те далекие дни Эйвери была просто именем на бумаге, и он хотел, чтобы отец, отравленный ядом, умер в покое.

Ненависть к Леяш затмила светлый разум умирающего императора. Откажись тогда Аш подписать эту страшную бумажку и клятва рухнула бы со смертью отца, но подписанная… Подписанная, она продолжала жить и после его смерти. Ибо сказано, не бери в свидетели богов, если не уверен в своем слове.

В тот год, еще до казни Леяш, они с Дарешем ездили в монастырь смотреть на страшную девицу, из-за которой гибла целая страна. Эйвери Леяш они встретили в деревне, куда настоятельница послала ту в лекарственную лавку. Они стояли, скрытые сумраком, но девчонка глянула, словно видела. Только смотрела она не на него, а на Дареша.

Тонкая, испуганная, абсолютно ничем не примечательная. Огромные глаза на заострившемся личике. На чудовище она походила не больше, чем он сам на бабочку.

Еще в те дни, когда Леяш получили пророчество и торжественно доставили его императору, канцлер просчитывал их ауры на совместимость. Вышло что-то около двадцати процентов. Об истинности и речи не шло, так что отец даже слышать не хотел, чтобы девицу Леяш тащили в столицу и пытались породнить с императорским сыном.

Отца понять было можно. По его совету Аш отказался от сильного дара в храме отца-дракона ради возможности однажды встретить свою Истинную, а что в итоге? В итоге его практически вынуждали взять в жены двадцатипроцентную девицу, знаменитую лишь подозрительным пророчеством.

И вот чем это закончилось.

Спустя двенадцать лет, три войны, тысячи погибших драконов, длинных схем отчуждений и репараций территорий, он был готов взять в жены Эйвери Леяш. По доброй воле.

Аш не выдержал, хмыкнул. Вместе со смешком на мраморный пор из него вышло еще немного крови.

— Кому я подчинюсь? — спросил спокойно. — Третьему сыну какой-то веи?

Аш не пытался вывести Милоша из равновесия. Он лишь констатировал факт.

Вывести Милоша из равновесия уже попытался Лиоль, припомнив тому жалкое положение в клане и невозможность перекинуться в дракона, но Милош молчал и смотрел пустыми глазами, как если бы с ним говорила гусеница.

— Ты расстроил меня, — объяснил он Ашу, хотя расстроенным не выглядел. — Поэтому я покажу тебе, как можно привести меня в доброе расположение духа.

Щелкнул пальцами, и в залу ввели трех дракониров. Не особенно сильных, не особо слабых. Так, придворных щеголей, занимавших незначительное место в драконьей иерархии.

— Милош? — удивился один из них.

А спустя миг его голова покатилась по полу, а тело рухнуло рядом с Ашем. Следом легли двое оставшихся.

— Ты верно рассуждаешь, Рашван, когда пытаешься нащупать мое слабое место, — Милош поднялся и прогулочным шагом подошел ближе. Глянцевые сапоги брезгливо отодвинули руку одного из мертвых драконов и застыли рядом с Ашем.

— Знаешь, что я сейчас сделал? — Аш сжал зубы, сканируя взглядом глянец сапогов. — Я накормил свою боль, и некоторое время она не будет меня беспокоить. Помни об этом, когда захочешь высказаться. Выбирай слова.

Говорить, что слова выбирал никак не он, а очень даже его генерал, смысла не было. Аш еще вчера выучил этот урок на собственных ребрах. И так ни одного целого не осталось. Понял, что на него будут валить все неприятности, начиная с плохой погоды.

Он не понимал другого. Чем вообще вызвана такая… пристрастная ненависть? Он никогда не виделись, не общались, не сталкивались на приемах. Видит, отец-дракон, он и имя-то его помнил ровно одну минуту, пока читал доклад.

Аш промолчал, только глянул с ненавистью в сторону старого герцога Фалаш. Предал, мерзкая ящерица. Кружил коршуном над Леяшем, а как запекло, переметнулся к Тальфам. Теперь убивает своих.

Тварь.

— Виве как-то рассказывала мне сказку, — ласково продолжил Милош. — Про глупого рыцаря, который три и три ночи выполнял желания императора ради красивой девы. Но жизнь не была добра ко мне, и я тоже не буду добр. У тебя не будет трех дней. Завтра на закате мы сойдемся в поединке, дабы усладить высокомерие наших богов. А после ты отдашь мне печать и корону. Без нее мне в храм не войти.

Старику Фалаш хватило совести чуть отвернуться. А вот Тальфы стояли не шевелясь, как тренировочные манекены.

Милош дал знак увести их с Лиолем.

Лилу пришлось хуже. Если сам Аш еще мог хотя бы подняться, Лиоля волокли в камеру мешком. На развилке коридора, их пути разошлись. Лиоль был в одной камере с Гроде, а самого Аша временно оставили в камере с Виве, чему он был несказанно рад. Как Милош не бесился, а самая сильная камера была всего одна.

— Заходи давай, — один из стражей Фалаш со всей дури приложил его ударом в спину, но Аш только поморщился. Глянул искоса, и мальчик затрясся, как девственница перед мужиком.

Втолкнул его сквозь завесу и отскочил зайчиком.

— А чего он?! — донеслось через пару секунд из гулкого коридора. — Вейр Милош его одним пальцем размажет, а я, может, графом стану. Сечешь, дурень?

Дурень-напарник сек побольше, потому что промолчал.

Виве лежала в той же позе, что и вчера, но Аш вдруг всем нутром ощутил, что она притворяется. Ждет, когда все уйдут.

— Вив, — позвал тихо. — Открой глаза, они ушли.

Эйвери не стал кокетничать. Просто поднялась с жесткой грубо сколоченной кровати, неловко опираясь на одной рукой. Вторая висела вдоль тела, и Вив ее словно бы берегла, старалась не задевать.

— Что с рукой? — вопрос вырвался раньше,