Год Огненной Змеи - Цыден-Жап Жимбиев

тебе, не уходи от меня.

Оюна. И не подумаю с тобой оставаться.

Шулуун-абгай. А чего же ты плачешь? Твои слезы льдинками падают мне на грудь.

Оюна. Это не слезы. Это снег тает на лице. Мне жарко…

Шулуун-абгай. Жарко?.. Хоть ты и неправду сказала, я тебе верю… Ты про меня от своего дедушки слышала? Знаешь, за что меня Шулуун-абгай прозвали? О-ох, тяжело мне было скот спасать. Одна была. Все снесла. Все стерпела… А помирать как не хотелось, если бы ты знала!.. Все страшное уже позади было… Я за тобой давно слежу. По-всякому тебя испытывала. Пугала тебя, грозилась тебе… Любовалась тобой. Первый раз за все века вижу такого чабана, как ты. Ничего не боишься. Молодец! Ты все сможешь…

Оюна. Спасибо. Я всегда буду такой.

Что-то мягкое, живое зашевелилось рядом с девушкой. В который раз пришла к ней, разыскала ее вскормленная руками Балмацу карнаухая овечка Борбондой. Оюна прильнула лицом к морде овцы, обхватила ее за шею, зарылась пальцами в густой, теплый мех. Подняла глаза на каменную бабу, и показалось ей, что Шулуун-абгай кивнула ласково, что узкие мудрые глаза по-доброму взглянули на нее, прежде чем снова стать непроницаемо бесстрастными.

Пора было думать об отаре. Шурган выл и свирепствовал по-прежнему. Оюна нашарила под просторной шубой «Спидолу», включила ее. Держась одной рукой за Борбондой, встала и, пошатываясь, пошла к овцам. Из транзистора то тише, то громче звучала музыка и, казалось, прокладывала ей дорогу сквозь пургу.

ГЛАВА СОРОК ПЕРВАЯ

Степные дороги…

Совсем мало становится их в зимнюю стужу. Занесло снегом пути-дороги, перемело метелями, и не отличишь широкое шоссе от узенькой тропы, протоптанной овцами к водопою.

Но жизнь-то идет! А какая жизнь без дорог? И спешит куда-то по заснеженной степи в курганах-сугробах всадник на лохматом верблюде, тянут груженые сани большого обоза усталые кони, задыхается мотор легковой машины с красным крестом — не поспевает за скользящими на бешеной скорости вхолостую колесами. Накручивает на счетчик рубли и копейки грузовое такси, что держит путь до Кункура. Целым караваном прут на сугробы, пробивая дорогу, тракторы. Из-за невысокого снежного бугра вынырнул бронетранспортер с солдатами — этому везде открыт путь, — должно быть, в южную степь направляется, на помощь…

Печатая колесами узоры на снегу, катит по степи «летучка». Умело переключая скорости, ведет машину Роза и по сыпучему снегу, и по глубокой рыхлой колее, и по скользкому насту.

Между Булатом и Розой раскрытый «бортжурнал».

…1 февраля. Профилактический осмотр техники в Далай-Булаке.

3 февраля. Отремонтировали кормушки на свиноферме.

10 февраля. Вулканизировали камеры. Все — зиловские.

12 февраля. Починили в Хара-Нуре ветродвигатель.

17 февраля. Провозились с кинопередвижкой. Оказывается, тоже сельхозтехника.

Сегодня — восемнадцатое.

В кабине холодно. «Дворник» без устали сметает с ветрового стекла пушистый снежок. Дорогу можно узнать по торчащим из-под белого покрова верхушкам кустов ерника да сиротливо стоящим на обочине телеграфным столбам.

У Булата измученный вид, угрюмое лицо. Не от усталости, нет. На душе тяжело. Никак не оправится после смерти матери. Роза теряется в догадках: как вывести его из этого состояния, чем помочь, что сказать? Так и едут. Молча.

В приемнике свист, шорох, вой — ничего не разберешь. Сквозь оглушительный треск едва пробивается сдавленный голос диктора:

— …районам снег. Ветер сильный, до тридцати… ти… секунду… степи… шторм…

Врывается чей-то уверенный бас:

— Я «Березка». Как меня слышите? Прием…

Торопливо, взволнованно:

— Ждем вертолет! Направляйте как можно быстрее!

Все забивает тревожная морзянка. Гремят далекие аплодисменты…

А здесь, поблизости, рядом — шурган. Он несется навстречу «летучке» и вот-вот повстречается с нею. Ветер уже закружил неистовую снежную карусель, и сразу пропала из виду дорога.

Машина замедляет ход.

— Что будем делать?

— А черт его знает! — безразлично отвечает Булат. — Явление природы…

Впереди прямо на глазах вырастают снежные холмы.

— Не заблудимся?

— Держись по этим гребням.

— Ты не путаешь?

— Давай, давай. Все правильно.

— Ой, засядем! — испуганно вскрикивает Роза, резко поворачивая руль вправо. — Какой сугробище!

— Пусти! — Булат впервые хочет сменить ее.

— Я сама.

Все трудней и трудней. Приходится отвоевывать каждый метр. Машина буксует. Ну, вот как будто и все… Застряли.

Выскочили на ветер, взялись за лопаты. Копали, копали, швыряли, швыряли снег — добрались до грунта. Бросили под колеса свои телогрейки. Роза уселась за руль. Взад-вперед… Взад-вперед… Виляет «летучка» из стороны в сторону, съезжает с расчищенного места. Все-таки переупрямили, выскочили.

Роза взглянула на спидометр.

— С ума сойти!.. Ты посмотри, сколько за три часа проехали. Ну и тащимся!..

— Хоть медленно, да едем. Нам с тобой в кабине — что. Вот кого сейчас шурган в степи захватил… Давай газуй. Успеть бы все кошары объехать.

— Через бугор перевалим, до первой уже доберемся. Ты, конечно, туда спешишь? — лукаво скосила глаза Роза.

Булат не отозвался на шутку.

…Стоянка была безлюдна, хотон — пуст. Возле засыпанных снегом избушек стоял трактор.

— Пятнадцатый? — удивился Булат. — Как он сюда попал? Я Далаеву позавчера велел гнать его в КТМ. Он же еле ползает.

Остановив «летучку» подле трактора, Роза высунулась из кабины.

— Тогоши-и! Где ты? Иди сюда!

Из-под «Беларуси» вылез перемазанный соляркой парень.

— Здесь, по-твоему, мастерские? — накинулся на него Булат. — Почему не выполнил распоряжение?

Далаев, не удостоив его ответа, снова полез под трактор.

— Во что превратил машину? — не унимался механик.

— Какой ты человек! — донеслось снизу. — Машины жалеешь, о людях не думаешь. Шурган — понимаешь? Отара пропала…

— Что? — всполошилась Роза. — Почему сразу не сказал?

— А вы не слышали? Вся бригада Оюну ищет. Я маленько трактор налажу, тоже поеду.

Булат стоял бледный, растерянный. И посторонний, наверно, заметил бы, как перевернуло парня, стоило ему услышать о несчастье с Оюиой.

Совещались недолго. Осмотрев вместе с Тогоши трактор, Булат посоветовал не тратить попусту время.

— Займись лучше хотоном, — сказал он. — Разгребай снег. А мы поедем.

«Летучка» рванулась в степь. Мчались по бездорожью, выбирая бесснежные места. Роза беспрерывно сигналила. Булат стоял на подножке, держась за крышу кабины, напряженно вглядывался в пустынную даль.

Еще совсем недавно их машина то и дело капризничала, буксовала, застревала, а тут словно крылья у нее выросли. Булату же казалось, что они еле ползут, но он не решался торопить Розу.

— Смотри! Там… впереди…

Лицо Булата просветлело.

— Человек…

— Похоже, мужчина, — неуверенно сказала Роза и направила «летучку» к нему. — Сокто-ахай…

— А вдруг он не знает, что Оюна с отарой пропала?

— Смотри, не проговорись!

Громко лая, к «летучке» примчался Хоройшо.

Молодые люди вышли из машины.

— Амар сайн, дети мои, — поздоровался с