Год Огненной Змеи - Цыден-Жап Жимбиев

ними старик, весь покрытый куржаком. — Какие новости?

«Не знает!» — сообразил Булат.

— Все машины из Хангила к вам направили — шурган…

Сокто понимающе покачал головой.

— Я всю ночь не спал. Утром затихло, решил — пойду. Хоть и старый, а чем-нибудь пригожусь внучке.

— Оюны сейчас нет… — ляпнула Роза и осеклась.

— Вы, дедушка, идите к кошаре. Оюна с отарой скоро там будет.

— Ладно, ладно, — согласился Сокто. — Вы поезжайте.

Булат и Роза старались не встречаться взглядом.

— Сворачивай-ка сюда, — скомандовал Булат.

Часа через полтора они выехали на отару. С овцами шла Балмацу. Оюны не было…

И опять кружили по степи. Отыскивали следы овец, старались держаться пути, которым шла отара.

— Стой! — Булат спрыгнул с подножки, побежал вперед, нагнулся, что-то поднял.

Он медленно вернулся к машине, держа в руках «Спидолу». Транзистор был включен.

— …танцевальную музыку, — отчетливо послышалось среди полного безмолвия.

Булат резко вывернул регулятор громкости до щелчка. Приемник, словно поперхнувшись, замолк.

— Давай покричим, — предложила Роза.

Оба во весь голос позвали:

— Оюна-ааа!

— Отзови-иись!

— …ииииисссь! — подхватило эхо.

— Таа, таа, та-та-таа! — сигналила Роза.

Снова кричали.

— Оюна-ааа!

Булат натянул поглубже шапку.

— Я пошел.

— Куда?

— Стой здесь. Я скоро.

Спорить с ним было бесполезно.

— Буду ждать, — вздохнула Роза. — И гудеть буду…

…Ничего не смогли поделать морозы с родником. Струится под снегом, курится паром, бурлит и клокочет в полыньях, словно подогревают его снизу. Лишь там, где осенью плескалось озерцо, промывая холодной чистой водой далекие звезды, блестит гладкий, прозрачный лед.

Кругом нетронутый снег. Ни дорожки, ни тропинки. Давно здесь не ходили, не ездили.

Он ни на что не надеялся. Шел, задумавшись, вспоминая встречи у родника. Здесь они хотели сложить песню. Здесь сидели на камне. Здесь сердца их сказали больше, чем самые красивые слова…

Здесь Булат и нашел ее. Оюна лежала, полузасыпанная снегом, в каком-нибудь десятке шагов от того самого камня.

Как он бросился к ней! Как тормошил, отогревал закоченевшие руки, прижимался губами к закрытым холодным глазам… Он осторожно поднял ее, донес до камня, сел и положил Оюну к себе на колени. Ему показалось, что она чуть-чуть шевельнулась. Только показалось… Булат гладил ее лицо. Неужели все? Не может этого быть! Стыдливо расстегнул шубу, нагнулся над Оюной, заслоняя ее от ветра, осторожно приложил ухо к груды ч сразу же запахнул шубу.

— Живая! — хотелось орать ему. — Живая!

Дрогнули веки… Слабо затрепетало тело… Полуоткрылись глаза…

Теперь не оставалось никаких сомнений: жива!

Спохватившись, Булат нашарил за пазухой термос, зубами вытащил пробку.

— Оюна, слышишь?.. Выпей! Один глоток… Слышишь, Оюна? Это я… Ну скажи хоть слово…

Девушка застонала. Он разжал ей стиснутые губы и заставил глотнуть горячего чая.

Что еще? Молодой, здоровый, сильный парень, он чувствовал себя беспомощным. Как ей помочь? Как уверить себя, что она уже вне опасности?

Оюна открыла глаза, но, похоже, ничего не увидела. Не узнала и Булата. Что-то прошептала, и опять вернулась в то пугающее состояние, по которому ничего нельзя было определить.

Наконец-то до него дошло, что ему надо делать. Он схватил пригоршню снега, начал растирать ей щеки — посиневшие, без кровинки. Увидел ее руку без варежки — стал тереть и ее, пока не покраснела.

— …Овцы… овцы…

Ему не послышалось: она сказала это.

— Оюна, милая… Нашли отару… Балмацу нашла…

Она не слышала, но губы ее шевелились. Булат воспользовался этим и поднес ко рту Оюны термос. Она сделала несколько жадных глотков, глубоко вздохнула, раскрыла глаза.

— Как хорошо…

— Что? — не понял Булат.

— Это ты? Правда — ты! Наконец-то пришел…

Булат наклонился к ее лицу. Совсем близко. Коснулся ее губ. Их дыхание смешалось.

— Була-ат… — счастливо выдохнула она, прижалась к нему.

Он поднялся, держа ее на руках.

— Уронишь.

— Что ты! Я тебя всю жизнь буду на руках носить.

— Не хочу всю жизнь… на руках.

— Тогда до машины, — рассмеялся Булат.

— Хорошо, — бормотала Оюна. — Я буду спать…

— Нельзя. Не спи! Посмотри на меня. Слышишь?

— Слы-шу…

«Та-таа-та-та-таа»! — доносилось с бугра.

Авторизованный перевод А. КИТАЙНИКА.

ПОСЛЕСЛОВИЕ

ПРИСЛУШИВАЯСЬ К ВРЕМЕНИ

Два романа бурятского писателя Цыден-Жапа Жимбиева — «Степные дороги» и «Год огненной змеи», представленные вниманию читателя, в определенной мере характеризуют общее движение современной бурятской литературы — ее социально-нравственные параметры, художественные обретения, пути постижения главного героя наших дней.

Роман «Степные дороги» (1962 г.) интересен уже потому, что он был одним из первых произведений, ознаменовавших поворот молодой литературы Бурятии от традиционной исторической проблематики к теме современности. Произведение «Год огненной змеи», увидевшее свет десятилетие спустя, отразило достижения сегодняшней бурятской прозы, отмеченной многообразием художественных поисков, богатством стилевых решений, углубленным вниманием к психологии, внутреннему миру героя нашего времени.

Впрочем, и сам путь Ц.-Ж. Жимбиева в литературу показателен для того поколения бурятских писателей, чье детство и юность совпали с Великой Отечественной войной. Он родился 8 октября 1928 года (дата неточная, записанная со слов матери, ибо никакие документы тех лет не сохранились) в семье крестьянина в селе Кусота Хилокского района Читинской области. Рано лишившись отца, мальчик до самой войны находился на попечении бабушки (не случайно образ бабушки, хранительницы народных традиций и обычаев, занял впоследствии большое место в творчестве художника).

Война заставила бросить учебу, и в 1945 году Ц.-Ж. Жимбиев уезжает в город Зею, где поступает в школу механизаторов. Получив права тракториста, он возвращается в родной колхоз, где работает прицепщиком.

После войны начинаются поиски своего места в жизни. Юноша учится на подготовительных курсах пединститута в Улан-Удэ, на оркестровом факультете Уральской консерватории в Свердловске, на актерском отделении театрально-музыкального училища. В эти годы он начинает печататься в периодических изданиях. Его стихи привлекают внимание читателей своей непосредственностью, метафоричностью, ощущением личной причастности ко всему, что происходит в мире. Вскоре Ц.-Ж. Жимбиев был принят в Литературный институт имени А. М. Горького, который он заканчивает в 1953 году. В этом же году выходит сборник его стихотворений «Первая борозда», в котором отчетливо проявились черты несомненной одаренности молодого поэта.

Он возвращается на родную землю, в Бурятию. Наступает время активной творческой деятельности. Одна за другой выходят поэтические книги «Стих — мой конь», «Весенняя степь», «Сурхарбанэ, «Песня широких степей», «Цветы на снегу» и другие. В 1958 году появляется первый сборник рассказов Ц.-Ж. Жнмбиева «Новая сказка», затем — «Подснежники», путевые очерки «Москва — Прага — Гавана».

Постепенно молодого художника захватывает мысль о создании большого прозаического произведения, посвященного деревне.