Ленин - Дмитрий Антонович Волкогонов

Полном собрании сочинений Ленина, «Ленинских сборниках» содержатся без изъятия все материалы, где есть хоть какой‐либо элемент критики Троцкого, и, естественно, отсутствуют документы, где даются положительные оценки личности Председателя Реввоенсовета и его действий.

Когда Ленин умер, Сталин в борьбе с Троцким вытащил на свет всю старую полемику, благо ленинское «красноречие» давало много уничижительных эпитетов опальному вождю. Работая над книгой о Сталине, я смог установить, что этот «выдающийся вождь» просмотрел все ленинские тома в поисках критики Троцкого. Ленинские выражения в адрес Троцкого (впрочем, в отношении других он высказывался еще хлеще) вроде: «подлейший карьерист», «проходимец», «шельмец», «свинья»[22] – брались Сталиным на вооружение.

Но наследники Ленина начисто «забыли» его оценки Троцкого, когда они были иными. Например, связанную с выборами в Учредительное собрание. «Само собой понятно, – писал Ленин, – что из числа межрайонцев, совсем мало испытанных на пролетарской работе в направлении нашей партии, никто не оспорил бы такой, например, кандидатуры, как Троцкого, ибо, во‐первых, Троцкий сразу по приезде занял позицию интернационалиста; во‐вторых, боролся среди межрайонцев за слияние; в‐третьих, в тяжелые июльские дни оказался на высоте задачи…»[23] Когда в ноябре 1917 года Зиновьев высказался на заседании ЦК партии о включении в состав советского правительства правых эсеров и меньшевиков, Троцкий запротестовал. Ленин оценил эту позицию очень высоко: «Троцкий давно сказал, что объединение невозможно. Троцкий это понял, и с тех пор не было лучшего большевика»[24].

Можно привести еще пример, свидетельствующий о высокой степени доверия Ленина к вчерашнему непримиримому противнику. Когда однажды на заседании Политбюро зашел разговор о том, что Троцкий (дело было в 1919 году) не колеблясь принимает решения о расстреле командиров и комиссаров на фронте, если они выпустили нити управления частью или соединением, Ленин встал на сторону Троцкого. Разговор на Политбюро носил оттенок осуждающий. Троцкий, вспоминая случаи расстрелов в 1918 году, зло бросил:

– Если бы не мои драконовские меры тогда под Свияжском, мы не заседали бы здесь в Политбюро!

– Абсолютно верно! – отозвался Ленин и стал что‐то быстро писать на бланке Председателя Совнаркома. Затем он этот бланк протянул Троцкому. Там было сказано:

«Товарищи!

Зная строгий характер распоряжений тов. Троцкого, я настолько убежден, в абсолютной степени убежден, в правильности, целесообразности и необходимости для пользы дела даваемого Троцким распоряжения, что поддерживаю это распоряжение всецело.

В. Ульянов‐Ленин».

– Я вам выдам сколько угодно таких бланков, – добавил Ленин[25].

Заметьте, высшее доверие Троцкому Ленин оказывал в реализации функций диктатуры. Ленин видел в Троцком «железного комиссара» революции и одобрял его беспощадность. Жестко, грубо, порой беспощадно полемизируя на европейской скатерти социал‐демократизма до 1917 года, после переворота два вождя почувствовали себя тесно прикованными к галере русской революции. Более того, приверженность к бескомпромиссности, крайнему радикализму фактически бросила Ленина и Троцкого в тесные политические объятия. Они были нужны друг другу, нужны большевистской революции.

Однако Троцкий, более впитавший традиции европейской социал‐демократии, глубже, нежели Ленин, и раньше, чем он, почувствовал смертельную опасность быстро растущего бюрократизма. То был зловещий сигнал рождения тоталитарности. Ленин заметил эту страшную угрозу, когда у него не осталось ни сил, ни времени для борьбы с нею. Много позже, уже в изгнании, Троцкий напишет о специфическом явлении вырождения советского общества – «сталинской бюрократии». В писаниях сталинских теоретиков, констатировал критик, этот социальный слой вообще не существует. «Нам говорят лишь о «ленинизме», о бесплотном руководстве, об идейной традиции, о духе большевизма, о невесомой «генеральной линии», но о том, что чиновник, живой, из мяса и костей, поворачивает эту генеральную линию, как пожарный – свою кишку, нет, об этом вы не услышите ни слова… Таких чиновников несколько миллионов! – больше, чем было промышленных рабочих в период Октябрьской революции… Возник могущественный бюрократический аппарат, поднимающийся над массой, командующий ею…»[26]

Не все заметили, что именно в бюрократизации почитания вождей рассмотрел Троцкий зарождающийся культ Ленина и ленинизма. «Опасность начинается там, – писал Троцкий в 1927 году, – где есть бюрократизация почитания и автоматизация отношения к Ленину и его учению»[27]. Провидение Троцкого в этом вопросе оправдалось. Жаль только, что он не сказал, что ему самому в немалой степени принадлежит заслуга в создании атмосферы идолопоклонства Ленину еще при жизни лидера большевиков. Выступая на заседании ВЦИК 2 сентября 1918 года, Троцкий заявил: «…в лице тов. Ленина мы имеем фигуру, которая создана для нашей эпохи крови и железа… Это – фигура Ленина, величайшего человека нашей революционной эпохи»[28]. Придет скоро время, и эпитеты «величайший» заменят на «гениальный», «непревзойденный» и другие столь же превосходные слова и выражения. Но Троцкий не только искренне восхищался Лениным, здесь была и моральная корысть: быть «вторым» подле «величайшего» что‐то значит в истории!

Ленин понимал, что роль Троцкого шире поста наркомвоенмора и Председателя Реввоенсовета. Вождь революции убедился, что вулканическая энергия Троцкого, незаурядные организаторские качества делают его некоей «палочкой‐выручалочкой» новой власти. В критический момент, касается ли это фронтовых дел, положения на транспорте или с продовольствием, Ленин обращался к Троцкому в уверенности, что его участие или вмешательство в ситуацию обеспечит перелом. Правда, нередко Троцкий, перегруженный всевозможными обязательствами и поручениями, отказывался. Так, в июле 1921 года Политбюро решило назначить Троцкого наркомом продовольствия по совместительству. Троцкий отказался и убедил‐таки Ленина в правильности своей позиции. Политбюро было вынуждено через несколько дней, 28 июля, отменить свое решение о назначении Троцкого[29].

Ленин хорошо знал о неприязненных и даже враждебных отношениях Троцкого и Сталина. Из документов видно, что лидер революции неоднократно пытался помочь нормализовать эти отношения. Ленин, хотя в ряде случаев и занимал сторону одного из соперников, чаще всего стремился быть выше этой междоусобицы. Но в случаях, когда Ленин считал вопрос принципиальным, он возражал и Сталину, и Троцкому публично.

Выступая на X съезде РКП(б), Ленин, например, выразил несогласие с позицией Троцкого: «Товарищи, сегодня т. Троцкий особенно вежливо полемизировал со мной и упрекал или называл архиосторожным. Я должен его поблагодарить за этот комплимент и выразить сожаление, что лишен возможности вернуть его обратно. Напротив, мне придется говорить о моем неосторожном друге, чтобы выразить подход к той ошибке, из‐за которой я так много лишнего времени потерял и из‐за которой приходится теперь продолжать прения по вопросу о профсоюзах, не переходя к вопросам более актуальным»[30].

В целом после октябрьского переворота отношения Ленина и Троцкого были ровными, даже дружескими. Ленин, безусловно, видел интеллектуальное превосходство Троцкого над другими членами партийного руководства. Это нашло, в частности, свое выражение в характеристике Троцкого как человека с «выдающимися способностями»[31] в ряде других публичных высказываний. Но после заболевания Ленина личные связи его с