Театр китового уса - Джоанна Куинн

Она пытается переместиться обратно в Шотландию, в тренировочную комнату с соломенной куклой и уроками о теле жертвы. Но комната, в которой она, кажется полной ее дыхания, полной его. Она может припомнить каждый шаг упражнения о том, как удавить со спины и перерезать горло, но он не стоит к ней спиной, и нож у нее не в руке, а в поясе. Бесстыдно думать о драке в этой полной света комнате, представлять, как нападаешь на человека, стоящего перед тобой так близко, что слышно четкое тиканье часов на его запястье, но она слишком много думает, и голос в голове говорит: Это твоя работа.

Она неловко вертит в руках сумку, роняет ее на пол и наклоняется поднять. Он тоже наклоняется, и она резко поднимается перед ним, ударяя в подбородок ладонью, выбивая из равновесия. Она хватает мраморное пресс-папье с кофейного столика и, морщась от удара до того даже, как он находит цель, с хрустом бьет его в нос, в рот. Он крутится, выплевывая кровь, но кричит и бросается на нее, с силой ударяет кулаком по голове.

Она отшатывается и видит, как он ругается на нее окровавленным ртом. Она не может позволить ему смотреть на нее. Она толкает к нему кофейный столик, и он падает на спину, вытаскивая из кобуры пистолет. Она кидается к нему через столик, с силой наступает на руку деревянным каблуком, отбрасывает ногой пистолет – кружась, он летит по полированному полу под кресло.

Он на четвереньках ползет за пистолетом, и она следом. Он яростно отмахивается, сильно попадает кулаком по груди, и она боком врезается в книжный шкаф, с грохотом обваливая на пол книжную лавину. Он добирается до кресла раньше ее и шарит под ним, она вытащила нож из пояса и забирается на его спину. Ее руки потеют, и она промазывает – лезвие без толку цепляется за толстую ткань его формы.

Он встает на дыбы, пытаясь сбросить ее со спины, орет грубый поток слюнявой брани, и это распаляет в ней внезапное бешенство, и она вонзает длинный нож так высоко и твердо в его ребра, как только может, захватывая левой рукой горло, чтобы натащить его глубже на него, как ее учили. Он издает высокий, ужасный звук, как животное, и обваливается на живот, ерзая под ней, и все еще тянется рукой под кресло, скребя ногтями к пистолету. Она обвилась вокруг него, удерживая нож между их тел, так что они крепко привязаны друг к другу.

Она слышит, как он говорит на задушенном, клокочущем немецком: Пожалуйста. Она слышит свой собственный приглушенный английский: Не надо. Она туже затягивает руку вокруг его горла, глубже загоняет нож. Он брыкается, пока они не сваливаются на бок, не отлепляясь друг от друга, как собаки, и она лежит под ним, прижимая к себе, не отрывая глаз от золоченого потолка, слушая, как в его горле хрипит дыхание, беззвучный, безъязычный звук, который он издает, мумммумумуму, чувствуя, как теплая моча просачивается сквозь форму, резкую вонь ее собственного пота, все те длинные минуты, которые нужны, чтобы его тело перестало дергаться в конвульсиях, чтобы его вес обмяк, а голова откинулась на нее как голова ребенка.

Теперь в тихой квартире слышно только ее собственное тяжелое дыхание, и это невыносимый звук. Она отчаянно скидывает его с себя. Отодвигается. Быстро поднимается на ноги и идет в кухню, трясясь на нетвердых ногах. Кислый вкус тошноты поднимается в горле, и она сглатывает ее, сплевывает в раковину. Она опустошена. Яростный гнев, что наполнял ее, исчез, оставляя только дрожащее отвращение.

Она хочет, больше всего на свете хочет уйти из этой квартиры, но она должна сделать что-то с телом. Машина в ее мозгах все еще медленно работает. Она выглядывает из кухонного окна на сад внизу: крутой обрыв черных стен разных зданий, неукрашенное пространство с коллекцией баков и горок мусора у их основания.

Она возвращается к лежащему на боку офицеру с торчащей из спины латунной рукояткой ножа, будто он заводная игрушка. Она чувствует дрожь ужаса. Она думает о бывшем полицейском в Шотландии, который рассказывал о том, как пользоваться ножом, в таких практичных терминах, будто это было что-то вроде охоты: что-то необходимое, что человек делал, а потом оставлял позади. Как она может оставить это позади? Он лежит перед ней: слюнявый и безжизненный. Свидетельство ее способности убивать.

Но скоро мадам Обер вернется. Кристабель должна быть методичной, как охотник. Она идет в ванную комнату, находит полотенце и возвращается с ним к немцу, чтобы подпихнуть под него. От перетаскивания его тела, от ощущения его веса ее снова начинает тошнить. Она кашляет, трясет головой.

Разобравшись с полотенцем, она вытаскивает нож – он медленно и тягуче выходит из тела, преследуемый цепочкой крови. Рана чуть кровоточит, пачкая габардиновый мундир, но не так сильно, как она боялась. Она глубоко вдыхает, затем стаскивает его сапоги, один за другим, упираясь ногой в его ногу, чтобы он не скользил по полу. Она расстегивает его мокрые брюки и стаскивает их. Его бледная плоть еще теплая. У него волосатые лодыжки, шрам на колене, дырка в носке.

Теперь она работает быстрее, расстегивая кожаный ремень, стаскивая мундир, рубашку, носки. Часы. Обручальное кольцо. Она двигает его как мягкий манекен – прохладный, влажный манекен – пока на нем не остается только белье. Она замирает на мгновение, затем быстро снимает и его, будто няня стаскивает плавки с мокрого ребенка на холодном пляже, смотря на окна.

Затем она за подмышки волочет его на кухню, шлепая босыми пятками по полу. Это трудная задача, он достаточно тяжел, чтобы тащить его, и она в раздражении пинает мебель, стирает пот с глаз.

Добравшись до кухни, она открывает окно так широко, как может, и тащит его к нему. Единственное, как она может перевалить его через подоконник, – это подлезть под него и подтолкнуть, поэтому она прислоняет его к стене, затем заползает под тело, чтобы поднять на плечах, будто неудобную ношу, кряхтя от усилий, глубоко вдавливая ладони в его живот, проталкивая его тело через щель, ударяя его трясущейся головой о раму, пока он наконец не переваливается и не падает, летит в гору мусора с грохочущим звоном. Она смотрит, как он падает. Голый труп, найденный у мусорных баков, может дать ей чуть больше времени, чем офицер СС, зарезанный в роскошной квартире.

Только тогда