Джордж Лукас. Путь Джедая - Брайан Джей Джонс

Съемки «Уиллоу» начались в Новой Зеландии в апреле 1987 года, затем продолжились в Уэльсе и «Элстри», где Лукас построил огромные декорации в нескольких павильонах. Лукас пытался изо всех сил ненавязчиво бродить по съемочной площадке, но Ховард понимал: за ним пристально наблюдают. «Уиллоу» стал первой оригинальной историей, которую Лукас написал со времен «Индианы Джонса и Храма судьбы», и Ховард знал, что на него возлагают большие ожидания. «Я понимал, что его расстроила судьба “Лабиринта” и “Говарда-утки”, – вспоминал Ховард. – Но в основе этих фильмов были не его идеи. А он больше всего любил сочинять что-то свое и воплощать это»[1255]. Ховард изо всех сил старался не угробить фильм.

Однако один из самых запоминающихся моментов «Уиллоу» не был снят в павильоне, но вышел из мастерской ILM. В одном из эпизодов Уиллоу, начинающий волшебник, пытается превратить заколдованную козу обратно в женщину – но по неопытности ошибается с заклинанием. Коза становится страусом, потом черепахой, потом тигром и только потом, наконец, обретает человеческую форму. Глава подразделения Деннис Мюрен пытался сделать эти спецэффекты с помощью бутафории и моделей, но вовремя остановился и передал их компьютерному отделу. Они отсняли кадры с каждым животным, а затем использовали компьютер для бесшовной трансформации одного животного в другое в одной сцене. Это было первое использование компьютерного морфинга, и благодаря одной удивительной сцене ILM выиграла еще один «Оскар» в номинации за лучшие визуальные эффекты. И опять же проиграла самой себе за работу над прорывным фильмом «Кто подставил кролика Роджера?».

До премьеры «Уиллоу» шли разговоры о том, что Лукас вполне мог вновь создать большую франшизу, что Уиллоу Афгуд может стать следующим Люком Скайуокером или Индианой Джонсом. И некоторое время казалось, что именно так и будет; в день премьеры, 20 мая 1988 года, «Уиллоу» попал на первое место по сборам. Рецензии, однако, были недобрыми – в некоторых случаях даже жестокими, – а зрители так и не смогли проникнуться «Уиллоу», как на то надеялся Лукас. Джанет Маслин поаплодировала Лукасу в «Нью-Йорк таймс» за попытку снять еще одно «высокое, амбициозное фэнтези», отметив, что сама попытка «несет в себе определенное благородство, даже если его нельзя найти в фильме»[1256]. Но многие рецензенты почувствовали, что Лукас не только открыто перерабатывал клише из сказок, но также бесцеремонно копировал себя: использовал старые трюки и метафоры, но далеко не так хорошо, как раньше. «“Звездные войны” без звездного качества», – провозгласил «Тайм», а Дэвид Энсен из «Ньюсуик» назвал Лукаса «Великим Халтурщиком»[1257]. Это укололо, и Лукас обвинил рецензентов в чересчур усердных попытках сумничать. «Они почти ничего не говорят о том, что происходит в фильме, и выдумывают только какую-нибудь щегольскую фразочку. Они меня мало заботят»[1258]. Только это никогда не было настоящей правдой; Лукас вполне прямолинейно показал это, назвав одного из злодеев в «Уиллоу» генералом Кейлом в честь одного из своих самых вдумчивых, но и самых строгих критиков, Полин Кейл.

3 марта 1988 года Лукас и Спилберг сидели рядом за столом перед Юридическим комитетом сената США и чувствовали себя явно неуютно в своих костюмах, как школьники, которых заставили приодеться для праздника. В повестке дня значился, казалось, будничный вопрос: сенат в рамках своей постоянно провозглашаемой роли «совета и согласия» по международным договорам был занят обсуждением принятия Бернской конвенции, части международного соглашения по авторскому праву. Но для Лукаса это была очень важная тема; договор официально гарантировал авторам возможность заявить права на свою работу и – ключевой пункт для Лукаса – выступать в суде против обезображивания их работ. «На практике вопрос касается колоризации черно-белых фильмов», – сообщил Лукас в своем заявлении, отсылая к недавнему решению телевизионного магната Теда Тернера добавить цвета в старые черно-белые фильмы, которые показывали по кабельным каналам. Лукас, знакомый с самыми современными цифровыми технологиями, знал, что проблема простирается гораздо дальше. «Современные и будущие технологии, – предупредил он, – будут уродовать и разрушать» фильмы и другие произведения искусства для будущих поколений. «Завтра продвинутые технологии смогут заменять актеров, – продолжил Лукас, – менять диалоги и движения губ»[1259].

По иронии меньше чем через десять лет сам Лукас проделал нечто похожее с собственными работами, изменив первые три фильма «Звездных войн»: улучшил спецэффекты, добавил диалоги, немного скорректировал несколько ключевых сцен. Но Лукас настаивал на том, что как создатель этих кинофильмов лишь он один может вносить те изменения, которые сочтет нужными. «Только тот человек, чьим тяжелым трудом и уникальным талантом было создано произведение искусства, может знать, какое изменение уместно», – настаивал он. Сенат одобрил международный договор годом спустя, обеспечив Лукаса и других авторов защитой, которую он так искал – но в заявлении Лукаса было запечатлено обвинение, которое могли бы выставить раздраженные поклонники «Звездных войн» против него самого: «Люди, которые изменяют или уничтожают произведения искусства и наше культурное наследие ради прибыли или ради демонстрации силы, – варвары»[1260].

Будут ли еще «Звездные войны»? Во время большого интервью с кинокритиком Чарли Чэмплином весной 1988 года Лукас упомянул, что у него достаточно идей и заметок не на три трилогии, а на все четыре. «Я даже не знаю, как мне все это осилить, пока я жив», – добавил он перед переходом к другой теме. Лукас, которому только что исполнилось сорок четыре, той весной был вдумчив и в целом оптимистичен. Судьбы «Уиллоу» и «Такера» все еще оставались неизвестными. Его завораживало все происходящее на ранчо – недавно за Техническим корпусом был разбит небольшой виноградник, чтобы поддержать легенду о том, что это старая винокурня, – но по-прежнему расстраивали выступления соседей против его желания перенести на ранчо ILM. Недавно Лукас попытался подойти с другой стороны к группе из сорока соседей, пригласив их на закуски и экскурсию по участку. Но в сообществе по-прежнему переживали из-за возможности появления среди холмов здания на двадцать восемь тысяч квадратных метров – оно бы было больше, чем любая другая постройка в округе. «Я ничего не имею против Джорджа Лукаса, – сказал один из соседей по долине. – Он милый человек… Но мне нравился и Уолт Дисней. И это не значит, что я хочу жить рядом с Диснейлендом»[1261].