Хроники Червонной Руси - Олег Игоревич Яковлев

к Витичеву послы от Володаря, боярин Юрий Вышатич и тысяцкий хазарин Халдей. Долго говорили об обидах, причинённых Игоревичем и Святополком, о нарушении прежних соглашений, заключённых без малого три года назад в Любече.

Юрий говорил запальчиво. Стоя в шатре перед Святополком, смотрел ему прямо в лицо и смело бросал обвинения:

— Почто, княже, поверил клевете Давидовой?! Почто позволил ослепить князя Василька в своей земле, в Белгороде?! Почто потом, изгнав Игоревича из Владимира, на волости Володаревы напал?! Почто угров навёл на Перемышль?!

Святополк, облачённый в пёстрый халат из восточной фофудии, в горлатной шапке на голове, поначалу, сидя на войлочных кошмах, старался держаться хладнокровно, только пальцы его, унизанные жуковинами, судорожно вцепились в рукоять висевшей на боку сабли, да усы седые грозно топорщились, да желваки ходили по скулам.

Наконец, оборвав Вышатича, он резко отмолвил:

— Не для того собрались мы, чтоб обиды прежние исчислять!

Мономах счёл нужным добавить:

Что было, то было. Ныне главный враг наш — половцы!

Понимал боярин Юрий, что ничего доброго для Володаря и Василька нынешний снем не уготовит. Хотя б волости за ними утвердили, как в Любече, и то уже будет хорошо.

Не сдержавшись, он резко ответил:

— А сколько, князи, крови на Волыни, на Руси Червонной пролилось! Сколько вдов, сирот осталось! Сколько городов огню предано было!

— Ну, в том твой Володарь немногим от прочих отличим! Вон что во Всеволоже натворили его дружинники, — угрюмо проворчал широкобородый, полный Давид Святославич.

— Верно сказываешь, брат! — с готовностью поддержал его Святополк. — А половцев, Боняка с Алтунопою, кто на Волынь привёл?! Поганые же суть обчие наши вороги!

— Поганых привели, дабы от угров оборониться! — Хмуро, исподлобья озирая разодетых в шёлк и парчу владетелей, промолвил Юрий.

Он стискивал от злости кулаки. Знал прекрасно — правды у этих князей не добиться.

Вмешался осторожный Халдей. Промолвил елейным голосом:

— Наши князья велели передать вам, о доблестные, такие слова: «Чужой волости мы не хотим, но и своих отдавать не станем».

— Как же это слепой Василько будет Теребовлей управлять?! — неожиданно спросил Святополк.

— Воистину, — согласно кивнул Давид Святославич.

— Полагаю, оставить надобно Володарю один Перемышль со Свиноградом, — заключил Святополк. — В Теребовлю же посадника направить из Киева.

— Енто почему ж из Киева?! — вмешался доселе молчавший Олег.

— Потому как ты, Ольг, со братьями все волости своего отца получил. Я же, окромя Киева да Турова с Пинском, ничего не имею! — Святополк злобно осклабился. — Да будет вам ведомо, что отец мой, великий князь Изяслав, володел и Волынью, и Перемышлем, и Новгородом Великим. Я же, яко и Володарь, говорю: лишнего не хочу, даже и на все бывшие волости отцовы не покушаюсь. Малого прошу.

«Ишь, как извернулся, змий лукавый!» Юрий Вышатич аж побагровел, едва не задохнувшись от возмущения.

Он непременно возразил бы Святополку, но Халдей крепко ухватил его за запястье и шепнул на ухо:

— Молчи, боярин!

— Согласен с сим, — не замедлил поддержать киевского владетеля Давид Святославич.

Олег промолчал, Мономах же осторожно заметил:

— Опять рати пойдут по Руси. Не довольно ли, братья?

— Какие рати?! — с наигранным изумлением пожал плечами Святополк. — Мы ведь как лучше хотим. О Руси как раз и забота наша.

Мономах ничего не ответил, лишь покачал с сомнением головой. В шатре на короткие мгновения воцарилась тишина.

Халдей отвесил князьям поклон и заставил сделать то же и Юрия.

— Мы передадим нашим князьям ваши слова, пообещал хазарин.

— Ступайте. — Знаком руки Святополк велел им покинуть вежу.

После четверо князей ещё совещались между собой, когда бы им выступить против половцев.

Святополк предложил послать гонцов к ханам Шарукану и Боняку, попробовать уговориться с ними о мире.

Мономах решительно возразил:

— Миру с погаными не бывать. Будет, как раньше: один хан не отвечает за другого, двое других — за третьего. И опять пойдут набеги, опять разоренья на земле Русской. Идти надо в степь.

— Может, и так. Но всё же сперва, почему бы и не попытаться уговориться? — развёл руками Давид Святославич.

К досаде Мономаха, Святополк и Олег с его словами согласились.

«Что ж, уговаривайтесь, теряйте время», — думал князь Владимир со скрытым в глубине души презрением, искоса посматривая на Святополка.

Осенью он собирался выехать в Суздаль и всю зиму провести в Ростовской земле. Северо-восточные владения свои деятельный князь укреплял, строил крепости, храмы, торил дороги. Мономах понял уже давно — там, в Залесье, будущее Руси. А на половцев он, рано или поздно, убедит двухродных братьев выступить. Пройдёт лето-другое, и уразумеют князья, что долгий и прочный мир со степью невозможен. Ибо чем живёт половец? Разбоем, набегами лихими. Хватает золото, парчу, паволоки, угоняет скот, уводит пленников. Этим и кормится, этим богатеет.

...Тридцатого августа наконец заявился в Витичев Игоревич. Въехал в стан на вороном аргамаке с дорогой обрудью, неторопливо спешился, вошёл в шатёр к двухродным братьям, удобно расположился на ковре, поджав под себя ноги.

Сильно изменился, постарел, похудел крамольник. Вислые усы совсем стали седы, борода узкая торчала каким-то несуразным клоком, на шее выдавался острый кадык, щёки изрыли морщины. Голову Игоревича покрывала широкая лисья шапка.

«Со степняком схож, — с насмешкой отметил про себя Мономах. — Впрочем, делишками своими злыми любого хана переплюнет!»

Игоревич прервал воцарившееся в шатре молчание.

— Вот приехал я к вам, братья. У кого на меня какая жалоба? Почто меня звали? Еже есть на меня обида, готов дать вам ответ.

Отозвался Мономах:

— Сам ты присылал и ко мне, и к Ольгу с Давидом грамоты, в коих жаловался на Святополка. Вот мы и собрались здесь по желанию твоему и по долгу братнему. Хотим бо видеть тишину и мир на Руси, а