Мэри Роуз - Шарлотта Лин

Затем прошло еще несколько дней, и она поняла, что тот же самый мужчина сидит в тюремной камере и ждет оглашения смертного приговора. С этого момента ее воспоминания были более точными и яркими. Она лежала в своей комнате, словно смертельно больная, а на другом конце галереи, в своей комнате, лежал Сильвестр. У них не было сил даже на то, чтобы вместе преодолеть силу своей боли. К ней пришла тетушка Микаэла, которая вырвала ее из транса, но при этом перестала быть тетушкой. Лицо ее перестало быть нежным и милым, оно было старым, испещренным морщинами, а волосы строго зачесаны, как у служанки.

— Тебе нужно ехать в Лондон, — сказала она. — Вам с Сильвестром. Вы должны просить у короля помилования.

Фенелла не знала, что сказать. Только головой покачала.

— Ay dios mio! — закричала на нее Микаэла. — Ты знаешь этого мужчину всю свою жизнь. Ты знаешь, чего он стоит, и ты знаешь, что с ним сделали. И потому, что он пошел и попытался выжечь гной из своего сердца таким совершенно идиотским способом, который приходит в голову только мужчинам, ты хочешь, чтобы его растянули на дыбе и кастрировали на глазах улюлюкающей толпы? Потому, что он думал, что сможет освободиться, отплатив этой бабе за ее жестокость, ты хочешь, чтобы палачи вытащили ему кишки наружу и смотрели, как он, сходя с ума от боли, умирает мучительной смертью? Почему тогда ты не пойдешь и не сделаешь это сама, а? Если ты действительно думаешь, что он обманщик, который рискнул твоей любовью ради минутного развлечения со стеклянной куколкой, так затешись среди зевак и подзадоривай палачей.

Фенелла села.

— Нет, — произнесла она. Никто не имеет права наказывать Энтони, только они с Сильвестром. Энтони потеряет их любовь, защитный остров детей верфи. Если это не самое жестокое наказание, которое может его постичь, то пусть наказан не будет вообще. Ненависти она не испытывала. Одну лишь пустоту.

— Одним «нет» делу не поможешь, — заявила Микаэла. — Глупая гусыня, которой королю приспичило надеть корону на голову любой ценой, сделала его рогоносцем с половиной двора, и говорят, что из-за этого он лишился остатков рассудка. Сейчас ни за одно преступление не полагается смерть вернее, чем за прелюбодеяние. Есть лишь две возможности спасти ему жизнь: либо Роберт Маллах должен отозвать свой иск, либо король должен его помиловать.

— Что до Роберта Маллаха, то никаких шансов нет, — ответила Фенелла.

— В этом ты, пожалуй, права, — огорченно признала Микаэла. — Хотя мне не показалось, что икающий карлик плохой человек. Но если Джеральдина Саттон влила яд тебе в кровь, ты уже не знаешь, ни кем ты являешься, ни кем не являешься.

— Вы так говорите, как будто виновата одна Джеральдина, — удивилась Фенелла. — Вы так в этом уверены?

Микаэла пожала плечами.

— Она дочь моей сестры, — ответила женщина и поджала губы, словно желая дать понять, что больше на эту тему говорить не хочет.

Фенелла посмотрела на нее. В глазах Микаэлы сверкали слезы. Тетушка была самой красивой и доброй женщиной из всех, кого она знала; она научила любви шестнадцатилетнего мальчика, потому что любила его всей душой и, возможно, понимала его лучше других. Фенелла взяла ее за руку.

— Я пойду к королю, — пообещала она.

— Но ты должна взять с собой Сильвестра! — Голос Микаэлы надломился. — Только у него есть необходимые связи, и, если немного повезет, перед ним откроются двери. Но он сидит там, как гвоздями приколоченный, и бубнит, что пусть его бывший друг получит все, что ему причитается. Как будто мы говорим о десятке палочных ударов.

— Я поговорю с Сильвестром. — Фенелла встала и обняла Микаэлу. — Я не позволю замучить Энтони до смерти, это я вам обещаю.

Микаэла сжала ее в объятиях.

— Сделай даже больше, — прошептала она. — Надери ему уши и отбей пальцы до синяков, за то, что он такой невероятный дурак и ввязался в игру мести с самой ядовитой змеей во всей Англии, но ради Неба прости его. То, что он сделал, не имеет никакого отношения к любви к тебе. Наоборот. Возможно, этот идиот считал, что таким образом он сможет выздороветь и наконец дать тебе то, чего ты так сильно хочешь.

— Я не знаю, смогу ли, — услышала свой голос Фенелла, — но знаю, что вы правы.

— Он хотел, чтобы ты вышла замуж за Сильвестра, — пробормотала себе под нос Микаэла. — «Фенелла заслуживает самого лучшего, что есть на свете, — моего Сильвестра, — говорил он. — Она не должна получить меньше». Этот молчаливый и гордый парень настолько сильно любит вас обоих, что у меня душа наизнанку выворачивается. Как ты можешь думать, что он не верен? Если у него не будет вас, он останется один в целом свете и будет таким до конца.

— Возможно, так и надо, — выдавила из себя Фенелла. — Возможно, он действительно иначе не может. Для Энтони быть одному означало быть одному без Бога. Одинокому, как последнему существу на земле под пустым небом.

Фенеллу едва не стошнило, но в желудке было пусто. Она, которая всегда была голодна, ничего не ела вот уже несколько дней.

С Сильвестром говорить не пришлось. Выйдя на галерею, она увидела, как из его комнаты выходит сэр Джеймс.

— Все в порядке, — слабым голосом произнес он. — Сильвестр поедет в Лондон и попытается попросить архиепископа посодействовать в этом деле.

Обнимая его, Фенелла испугалась. Сэр Джеймс, ее надежная скала во время самой жестокой бури, казалось, сморщился, словно под кожей не осталось ни одной кости.

— Он не обманщик, Фенелла. Мы потребовали от него большего, чем может выдержать человек. Повадился кувшин по воду ходить, тут ему и голову сложить.

— Я знаю. — Фенелла погладила его по спине, ужасно костлявой на ощупь.

— Не позволь убить его!

— Нет, — пообещала она. — Как дела у Сильвестра?

Сэр Джеймс пожал плечами. Взгляд у него был потерянный.

— Жаль, что ты не можешь помочь им обоим, — ответил он. — И жаль, что нет никого, кто помог бы тебе.

Они выехали из дому холодным тихим утром. Сильвестр поехал вперед, потому что нельзя было терять время, а Фенелла, много лет управлявшая повозкой с хлебом, собиралась последовать за ним одна в карете. Остальные домочадцы протестовали, заявляя, что она должна взять для защиты хотя бы кого-то из мужчин, но Фенелла не могла выносить незнакомцев. И тогда Люк предложил сопровождать ее. Ему было девятнадцать, и он вот уже почти десять лет как ходил за Энтони по пятам, словно собачонка.

— Я был бы рад сделать что-то, что могло бы ему помочь, — сказал он.

Они встретили Сильвестра у ворот Криппл-гейт под проливным дождем. Казалось, он даже не заметил, что по нему ручьями стекает вода.

— Кранмер приютит нас в Суон-хаусе, — бесцветным голосом поведал он. — Он позаботится о том, чтобы король принял нас, и пойдет с нами, чтобы тоже замолвить слово.

Ночь в Суон-хаусе оказалась сущей пыткой. Фенелла видела Энтони везде, куда бы ни пошла, — израненного, лишенного дара речи человека, отчаянно боровшегося за свое достоинство. Несмотря ни на что, она испытывала к нему бесконечную любовь. Она переглядывалась с Сильвестром, иногда они мимоходом прикасались друг к другу, но слов не находили.