Вторая мировая война. Ад на земле - Макс Хейстингс

В декабре 1944 г., когда Италия и Европа в целом оказались на грани уже не просто голода, но голодной смерти, чиновник английского посольства в Вашингтоне обратился к заместителю министра военных дел США Джону Макклою с протестом по поводу огромных объемов продуктов, которые отгружаются американским солдатам, в то время как жители освобожденных стран голодают. «Не подвергаем ли мы ради победы в войне опасности политическую и социальную структуру европейской цивилизации, от которой зависит будущее мира и его спокойствие?» – заявил этот чиновник и получил от Макклоя откровенный ответ: в интересах Великобритании поскорее понять, что война произвела необратимые изменения в экономическом положении Британского Содружества, «и теперь мы в Англии зависим от США никак не меньше, чем от Европы. Стоит ли рисковать дружбой США ради сохранения хороших отношений с Западной Европой? Вот о чем шла теперь речь». Шокированный англичанин все же отстаивал необходимость кормить европейское население, но Макклой не сдавал позиции, намекая, что Великобритания «не обрадуется, если ради гражданского населения в Европе придется затянуть войну на Тихом океане»88.

Получив отчет об этой встрече, британское Министерство иностранных дел выразило крайнее негодование, но перед лицом явного экономического превосходства США англичанам пришлось расписаться в собственном бессилии. Если в итоге между 1943 и 1945 г. от голода умерло не так много итальянцев, как опасались, то причиной тому было, во-первых, незаконное проникновение значительной части американского провианта на черный рынок, где его всеми правдами и неправдами приобретало местное население (кое-кто из американских снабженцев неплохо нажился), а во-вторых, вмешательство американцев итальянского происхождения, которые с некоторым запозданием все же уговорили Вашингтон предотвратить массовый голод89.

Английское правительство тоже подвергало некоторые народы империи суровым лишениям, чтобы сохранить установленный в метрополии рацион питания (изначально, заметим, гораздо более высокий, чем у «туземцев»). В 1943 г. были прекращены поставки в регион Индийского океана – на то были разумные стратегические причины, но какую цену заплатило мирное население! Огромные тяготы выпали на долю Маврикия, а также некоторых стран Восточной Африки, где белые поселенцы наживали состояния на производстве сельскохозяйственных продуктов, эксплуатируя насильственно мобилизованных местных жителей и платя им гроши.

Голод в Бенгалии 1943–1944 гг., о котором речь еще предстоит, удостоился пренебрежительно равнодушного комментария английского премьер-министра. Уже в 1945 г., узнав, что англичане снарядили воздушную эскадрилью для снабжения Голландии, где начали есть луковицы тюльпанов, Уэйвелл, вице-король Индии, с горечью заметил: «Когда речь идет о голоде в Европе, на помощь голодающим приходят гораздо скорее»90. Греки тоже пострадали в результате организованной англичанами блокады захваченных Гитлером территорий: по меньшей мере полмиллиона человек умерло от голода. Черчилль, разумеется, был прав в том смысле, что пропустить транспорт в Грецию или в другие оккупированные страны значило бы сыграть на руку вермахту, но суть дела не меняется: союзники позаботились о том, чтобы обеспечить своему населению тот уровень жизни и благополучия, в котором они отказали другим, даже нациям, находившимся номинально под их управлением или покровительством.

Мобилизация женщин стала одним из ключевых социальных явлений войны. В особенно широких масштабах она происходила в СССР и Великобритании, хотя Адам Туз сумел доказать, что и Германия применяла женский труд более широко, чем прежде предполагалось. Японские традиции не допускали женщин на сколько-нибудь ответственные посты, но на заводах женщинам отводилась весьма существенная роль, а в 1944 г. они составляли не менее половины сельскохозяйственных работников страны. В довоенной Великобритании женский труд использовался отнюдь не в таких масштабах, как в Советском Союзе, но едва начали сказываться тяготы противостояния, женщины были мобилизованы, и многие обрели в пору войны смысл жизни, какого не находили в мирное время. Пятидесятипятилетняя мать Питера Бакстера работала в Министерстве снабжения, и сын писал: «Давно она так не наслаждалась каждым днем. У нее живой ум, и гораздо интереснее применить его к делу, нежели весь растрачивать на домашние обязанности. Мне кажется, как бы мама ни любила нас, детей, она была бы счастливее, если бы и в прежние годы могла делать карьеру, как женщины в России»91.

С другой стороны, для многих девушек производственная атмосфера, откровенно шовинистическая, с грубым мужским превосходством, оказалась отнюдь не столь благоприятной. Например, Розмари Мунен: «Знакомство с заводом стало для меня тяжелым потрясением. До того я работала парикмахером в салоне высокого класса в аристократическом районе города, была благовоспитанной и сдержанной девушкой, и внезапно погрузиться в этот мир дурно воспитанных, невежественных мужчин и женщин, с их разнузданной руганью, стало опытом жестоким и почти ирреальным»92. Бригадир, к которому подвели Мунен, пренебрежительно сунул ей в руки швабру: «На, держи! Вылижи тут все!»

«Так унизить меня перед всеми девочками! Вернувшись через полчаса, он застал меня праздно сидящей на ящике. В ярости бригадир спросил, какого-такого-сякого я тут делаю? Собравшись с духом, я возразила, что пока он не соизволит показать мне мою работу, которая должна иметь отношение к помощи армии и обороне, я намерена сидеть там, где сижу. Несколько опешив, он обрушил на меня поток омерзительной брани, обозвав меня самыми подлыми словами, какие только есть в языке. Я была так возмущена, что, не размышляя, взмахнула рукой и отвесила ему сильную пощечину. Тогда он нехотя извинился, проводил меня к станку и показал, как управлять педалями, рукоятью и валиками. После смены, вернувшись домой, я долго еще горько плакала. Как выдержать эту атмосферу?»

Сара Бэринг, дочь пэра, до войны знала одно лишь занятие: танцевать на балах дебютанток. Теперь она сверлила металл на заводе, производившем авиадетали, и ненавидела каждую минуту этой работы: «Душное помещение, неописуемо скверная еда, сырой пол, ноги промокали даже в тех деревянных сабо, которые мы носили, придирки профсоюзного лидера, трусливого, как блоха, грубость и давление управляющего… Мне пришлось взять дополнительный выходной и пролежать день в постели, чтобы излечиться от тяжелой усталости»93. Бэринг повезло: благодаря хорошему знанию немецкого языка она добилась перевода в Блетчли-парк.

Каждая страна старалась превознести и облагородить роль женщин, трудящихся во имя победы, и таким образом стимулировать добровольцев. В 1942 г. в США приобрела популярность песенка Редда Эванса и Джона Лёба:

День напролет,

В дождь и гололед

Она стоит у станка.

Делает историю,

Трудясь ради виктории,

Рози-клепальщица.

Прототипом Клепальщицы Рози, кумира американских феминисток, послужила двадцатидвухлетняя Роуз Уилл Монро из Кентукки. Как и миллионы ее соотечественниц, Роуз работала на оборону – на сборочном конвейере B-24 и B-29 возле Ипсиланти в штате Мичиган. Ее сняли в пропагандистском фильме, и в мае 1943 г. Норман Рокуэлл нарисовал знаменитый портрет Клепальщицы Рози, который разместили на обложке Saturday Evening Post (моделью послужила телефонистка из Арлингтона, штат Виргиния). К 1944 г. на заводах трудилось 20 млн американок – на 56 % больше, чем в 1940 г. Борьба за равноправие чернокожего населения Штатов, которая до тех пор шла весьма вяло, также усилилась благодаря появлению на заводах афроамериканок, трудившихся бок о бок с белыми. Все работавшие женщины получали намного меньше своих коллег: средний заработок составлял $31,50 в неделю, a у мужчины – $54,65. Работали женщины и в доках, откуда вышел другой пропагандистский образ: Сварщицы Венди, прототипом которой стала Дженет Дойл с калифорнийской верфи Либерти в Ричмонде, принадлежавшей Джону Кайзеру. Последовала этому примеру и Канада, прославившая Ронни – Сборщицу Пулеметов.