Как переучредить Россию? Очерки заблудившейся революции - Владимир Борисович Пастухов

она должна быть масштабной по отношению к ныне правящему классу, это надо решать взвешенно. Но идеологическая люстрация должна быть тотальной.

Принимая во внимание практически наркотическую зависимость русской ментальности от всякого рода холистских, мистических и тоталитарных воззрений, в России необходимо будет запретить хождение любых идей аналогичных, симметричных и тождественных тем, которые привели в своем развитии к обоснованию «специальной операции». Любое распространение в России идей, прямо или косвенно, непосредственно или опосредованно оправдывающих любой террор под прикрытием любого идеологического формата, будь то православие, коммунизм, сталинизм, национализм или что-то еще, любая попытка дистрибуции этих идей в государственных и негосударственных сферах должна быть жестко табуирована.

Принимая во внимание сложный генезис проблемы, две меры видятся в качестве первоочередных.

Развоцерковление. В России должна быть проведена жесткая антиклерикализация: в первую очередь (но не только) полное практическое и реальное отделение церкви вообще и православной церкви в частности от школы (в широком смысле) и государства. Русская православная церковь как организация, полностью дискредитировавшая себя поддержкой и оправданием террора, должна быть разгосударствлена организационно и идеологически, лишена какой-либо поддержки государства и предоставлена своей пастве, которой необходимо вернуть право голоса в церковных вопросах. Возможно, в этом случае на месте пирамиды РПЦ будет создан в итоге нормальный демократический церковный союз, являющийся ассоциацией свободных приходов, самоуправляемых и финансируемых исключительно на средства своих прихожан.

Декоммунизация. В стране наконец должна быть проведена полная и последовательная декоммунизация (а не десталинизация). Пропаганда коммунистических идей должна быть запрещена, сами эти идеи должны быть разоблачены как античеловеческие. Все политические организации, официально проповедующие коммунизм и оправдывающие террор в любом его проявлении, должны быть запрещены. Это же касается всех нынешних деривативов коммунизма, включая дугинские и прохановские евразийские утопии, сурковские новоросские страдания, стрелковские реконструкторские игрища и прочее, пышно расцветшее на могильнике русского коммунизма.

Вам кажется это нереальным? Сегодня – да. Завтра будет реально. Маятник русской истории шатнуло слишком далеко в сторону. Чтобы достать его из этого волчьего угла, потребуются жесткие, иногда жестокие решения, которые еще вчера казались ненужными и даже немыслимыми. Время простых полумер упущено. Принимая эти решения, мы должны помнить, что загнали Россию в тупик истории в первую очередь не дурные люди, а дурные мысли.

Очерк 45

Синдром культурного иммунодефицита

Я думаю, советский биолог Лев Зильбер, буквально «нацарапавший» свою вирусную теорию происхождения рака на бумажной пуговице в сталинской «шарашке», куда его определили в 1944 году, сильно удивился бы, если бы ему сказали, что он раскрыл не только один из механизмов развития злокачественных опухолей в организме человека, но и механизм будущего злокачественного перерождения того политического режима, который, собственно, и упек Зильбера в «шарашку». Пути научных открытий неисповедимы: не исключено, что именно размышления о судьбах России долгими бессонными тюремными ночами натолкнули Зильбера на мысль о вирусной природе рака. Похоже, что как раз теория Зильбера лучше всего подходит для объяснения тех метаморфоз, которые претерпела Россия на рубеже XX и XXI веков.

В самых общих чертах вирусная теория происхождения рака, которую тайком вынашивал Зильбер в тюрьме и за которую много лет спустя другие люди получили Нобелевскую премию, сводится к тому, что некоторые так называемые «опухолеродные» вирусы способны выступать триггером (инициатором) злокачественного перерождения нормальных клеток в организме. Нуклеиновые кислоты этих вирусов встраиваются в генетический код обычной клетки и вызывают в нем необратимые наследственные изменения, превращая здоровую клетку в раковую. Ключевую роль при этом играет состояние иммунитета: опасность вирусной трансформации тем выше, чем ниже защитные функции иммунной системы. Нечто подобное, похоже, как раз и случилось с российским обществом после того, как оно в самом конце XX века надорвало свои силы в безуспешной попытке осуществить демократическую антикоммунистическую революцию.

Известно, что культуры, как и люди, болеют, причем иногда весьма серьезно, вплоть до коллапса и полного исчезновения с исторической сцены, что для культур равносильно биологической смерти. Культуры – весьма сложные и уязвимые образования, сохраняющие внутреннюю стабильность в вечно враждебной и агрессивной среде. Среди факторов, угнетающих и разрушающих культуру, особая роль принадлежит криминалу – остро асоциальному паразитическому поведению, воздействие которого на общество сродни воздействию вируса на живой организм. Это вредоносное воздействие может быть примитивным и легко нейтрализуемым, а может быть системным, когда общество подвергается атаке колоний «социальных микробов» (мафия, каморра, триады и т. п.). Как и обычный вирус, криминал распространен повсеместно и присутствует повсюду. Но здоровая культура имеет достаточный запас прочности («культурный иммунитет»), позволяющий ей нейтрализовать его негативное воздействие. Однако если культурный слой хронически ослаблен или истощен, то со временем происходит комплексная дегенерация и перерождение культуры. Формируется «криминальная культурная матрица», когда, вместо того чтобы бороться с «вирусом», общество начинает действовать с ним заодно. Внутри этой матрицы асоциальное поведение негласно («по понятиям») становится нравственной и социальной нормой, а социальное, напротив, выглядит как патология.

Внутри криминальной матрицы воровать – нормально, а не воровать – значит бросать вызов обществу. Открывать и закрывать уголовные дела за деньги – нормально, а бороться с преступностью – подозрительно. Брать «откаты» – нормально, а соблюдать установленные правила – поступать «не по понятиям». В случае конфликта «решать вопрос» – нормально, а добиваться соблюдения прав – быть «лузером». Отдельному человеку почти невозможно выскочить из этой матрицы, не став изгоем (в лучшем случае). В полиции, судах, казенных домах работают обычные, а не какие-то специально подобранные люди с глубокими этическими изъянами. Но правила игры таковы, что они могут быть только такими и никакими другими. В иных условиях эти люди вели бы себя иначе. Но чтобы условия стали иными, существующую криминальную матрицу надо сломать, а это очень непросто.

Культура и криминал являются антиподами. Избыточная криминализация приводит к стагнации культуры, а в крайних формах – к полному ее разложению. Если под воздействием криминальной матрицы происходит перерождение культурной ткани, на свет появляется культура-убийца, или так называемое мафиозное государство. В нем криминал не просто увеличивает социальную энтропию, но модифицирует культурный код общества таким образом, что все его защитные социальные и политические институты начинают работать в режиме самоуничтожения. Он встраивается во все общественные связи и отношения, выворачивая наизнанку их сущность, и молниеносно метастазирует в каждую клетку общества – от Кущевки до Большой Дмитровки. Синдром культурного иммунодефицита порождает те же последствия для общества, что и синдром приобретенного иммунодефицита для человека: будучи не в силах сопротивляться агрессии внешней среды, общество погибает от сопутствующих социальных недугов (обычно от войн, которые само же развязывает).

В России к концу XX столетия культурный иммунитет, и так не отличающийся особой силой, был подорван несколькими десятилетиями коммунистического террора, а также пострадал от двух опустошительных мировых и одной братоубийственной гражданской войн. Поэтому он оказался слишком ненадежной защитой от криминальной пандемии, поразившей Россию после распада СССР. То, что Россия свалилась после нескольких лет либеральных экспериментов в авторитаризм, – это полбеды. Безусловно, диктатура в России является злом и анахронизмом. Но это зло обычное и привычное. Беда же состоит в том, что на фоне общего культурного упадка произошла смычка авторитарной власти и криминала. Не просто взаимодействие (это встречается часто, можно вспомнить хотя бы Италию в конце прошлого века, не говоря о целом выводке африканских или латиноамериканских диктатур), а именно полная интеграция. Возникло злокачественное новообразование, аналогов которому в русской, да и мировой, истории немного. Главный вызов будущему России – не отсутствие свободы и демократии, а