Александр Башлачёв: человек поющий - Лев Александрович Наумов

Однозвучно звенит колокольчик Спасской башни Кремля.

В тесной кузнице дня лохи-блохи подковали Левшу[37].

Под рукою — снега. Протокольные листы февраля.

Эх, бессонная ночь... Наливай чернила. Все подпишу![38]

Как досрочник ЗК два часа назад откинулся день.

Я опять на краю знаменитых вологданьских лесов.

Как эскадра в строю, проплывают корабли деревень.

И печные дымы — столбовые мачты без парусов.

И плывут до утра хутора, где три кола — два двора,

Но берут на таран всероссийскую столетнюю мель.

Им смола — дикий хмель.

А еловая кора им — махра.

Снежок — сахарок,

А сосульки им — добра карамель.

А не гуляй без ножа. Да дальше носа не ходи без ружья.

Много злого зверья. Ошалело — аж хвосты себе жрет.

А в народе зимой — ша! Вплоть до марта — боевая ничья!

Трудно ямы долбить. Мерзлозем коловорот не берет.

Ни церквушка, ни клуб.

Поцелуйте постный шиш вам баян!

Ну, а ты не будь глуп.

Рафинада в первачок не жалей.

Не достал нас «Маяк». Но концерты по заявкам сельчан

По ночам под окном исполняет сводный хор кобелей.

Под окном по ночам то ли песня, то ли плач, то ли крик.

То ли спим, то ли нет. Не поймешь нас — ни живы, ни мертвы.

Лишь тропа в крайний дом над обрывом вьется, как змеевик.

Истоптали весь снег на крыльце у милицейской вдовы.

Я люблю посмотреть, как купается луна в молоке.

А вокруг столько звезд! Забирай хоть все — никто не берет.

Значит, крепче стал лед. Мерзни, мерзни, волчий хвост на реке!

Нынче славный мороз... Минус тридцать[39], если Боб нам не врет.

Я устал кочевать от Москвы до самых дальних окраин.

Брел по горло в снегу. Оглянулся — не осталось следа.

Потеснись, твою мать, дядя Миша — косолапый хозяин...

Я всю ночь на бегу. Я не прочь и подремать,

Но когда я спокойно усну,

Тихо тронется весь лед в этом мире.

И прыщавый студент — месяц Март

Трахнет бедную старуху-зиму.

Все ручьи зазвенят, как кремлевские куранты Сибири.

Вся Нева будет петь и по-прежнему впадать в Колыму.

Октябрь 1984

(Приводится по распечатке Людмилы Воронцовой, 1984)

Лихо / Прелюдия

Если б не терпели — по сей день бы пели...

А сидели тихо — разбудили Лихо.

Вьюга продувает белые палаты.

Головой кивает хрен из-под заплаты.

Клевер да березы. Полевое племя.

Север да морозы. Золотое стремя.

Серебро и слезы в азиатской вазе.

Потом юродивые князи

нашей всепогодной грязи.

Босиком гуляли по алмазной жиле.

Многих — постреляли, прочих — сторожили.

Траурные ленты. Бархатные шторы.

Брань, аплодисменты да стальные шпоры.

Корчились от боли без огня и хлеба.

Вытоптали поле, засевая небо.

Хоровод приказов. Петли на осинах.

А поверх алмазов — зыбкая трясина.

Позабыв откуда, скачем кто куда.

Ставили на чудо — выпала беда.

По оврагу рыщет бедовая шайка —

Батька-топорище да мать моя — нагайка.

Ставили артелью — замело метелью.

Водки на неделю, да на год — похмелья.

Штопали на теле. К ребрам пришивали.

Ровно год потели — ровно час жевали.

Пососали лапу — поскрипим лаптями.

К счастью — по этапу. К свету — под плетями.

Веселей, вагоны! Пляс да перезвоны...

Кто услышит стоны краденой иконы?[40]

Вдоль стены бетонной — ветерки степные.

Мы тоске зеленой — племяши родные.

Нищие гурманы. Лживые сироты

Да горе-атаманы из сопливой роты.

Приоткрой окно нам, мальчик равнодушный!

Мы снежок припомним там, где будет душно.

Вспомним зиму нашу — снежные кафтаны[41].

...Вслед крестами машут сонные курганы.

Октябрь 1984

(Приводится по распечатке Людмилы Воронцовой, 1984)

Некому берёзу заломати / Окно в Европу

Уберите медные трубы!

Натяните струны стальные,

А не то сломаете зубы

Об широты наши смурные.

Искры самых искренних песен

Полетят как пепел на плесень.

Вы всё между ложкой и ложью,

А мы всё между волком и вошью.

Время на другой параллели

Сквозняками рвётся сквозь щели,

Ледяные черные дыры —

Окна параллельного мира.

Вы нам — то да сё, трали-вали.

Мы даём ответ — тили-тили[42].

Вы для нас подковы ковали.

Мы большую цену платили.

Вы снимали с дерева стружку.

Мы пускали корни по новой.

Вы швыряли медну полушку

Мимо нашей шапки терновой.

А наши беды вам и не снились.

Наши думы вам не икнулись.

Вы б наверняка подавились.

Мы же — ничего. Облизнулись...

Лишь печаль-тоска облаками

Над седой лесною страною,

Города цветут синяками,

Да деревни — сыпью чумною.

Кругом — бездорожья траншеи.

Что, к реке торопимся, братцы?

Стопудовый камень на шее.

Рановато, парни, купаться...

Хороша студёна водица,

Да глубокий омут таится.

Не напиться нам, не умыться,

Не продрать колтун на ресницах.

Вот тебе обратно тропинка

И петляй в родную землянку.

А крестины там, иль поминки —

Всё одно там пьянка-гулянка.

Если забредёт кто нездешний —

Поразится живности бедной,

Нашей редкой силе сердешной

Да дури нашей злой-заповедной.

Выкатим кадушку капусты.

Выпечем ватрушку