Кошка в светлой комнате - Александр Бушков

Преследователи бежали к воротам. Ближе всех стоял грузовик сжелезной коробкой вместо кузова, я прыгнул внутрь, притворил дверь и прижался кстенке. Лязгнули ворота, преследователи гурьбой ввалились во двор, пробежалимимо.

– Что за переполох? – спросил кто-то, отделенный отменя только тонким железным листом.

– Бомбиста гоняем, – ответили ему. – Где-то здесь,падаль, прошмыгнул. Не видели?

– Что он, чумной, чтобы сюда лезть?

– Я же говорил, сбились. Точно, он рванул во дворы, а мы,как дураки, сюда. Собаки не было, оттого и ушел. Такую собаку положил, сволочь…

Несколько минут они крыли меня последними словами, перебраливсех моих родственников и добавили таких, что это было уже форменноенахальство. Потом им надоело, и они ушли, горько сожалея, что нам не удалосьсвидеться. И перед тем, как уйти, один из них хозяйственно захлопнул дверькузова и щелкнул наружным замком…

Сами того не зная, они посадили меня под замок. Два оконца,с ладонь, каждое забраны надежными решетками, железо под ногами, железо надголовой, железо со всех сторон, и дверь заперта снаружи. Идиотское положение. Вдесять раз хуже, чем в тридцать восьмом в Дурбане, а ведь тогда казалось, чтохуже никогда не будет…

Я сел на пол. Что мы имеем? Из-за сволочи Несхепса,представителя каких-то загадочных бомбистов, меня ищут, мои приметы вскорестанут известны каждому постовому, составят словесный портрет. Я хорошо знаю,как это бывает. И знаю, что почти никаких шансов скрыться в незнакомом чужомгороде, о контрразведке которого мне ничего не известно, и любой прохожий можетраспознать во мне чужака. До сих пор обходилось, но самый пустяковый разговорна самую мелкую бытовую тему, затрагивающую азбучные истины их жизни, выдастменя с головой.

Далее я ни о чем особенном не думал. Не видел нужды. Гадатьо своем будущем не хотелось, чтобы вовсе не раскиснуть, ко всему, что касалосьэтого мира, пока не стоило возвращаться. Потемнело. В окошки я видел черноенебо без единой звездочки. Солнца нет, звезд тоже нет, только где-тодалеко-далеко, где черное небо смыкалось с черной степью, над самым горизонтом,угадывавшимся очень приблизительно, прополз Острый золотой треугольник,полыхнул золотой беззвучный взрыв, треугольник исчез, и темнота стала еще гуще.

…Меня разбудил шум многих моторов, гул голосов и деловаясуета снаружи. Железный пол подо мной трясся мелкой дрожью – прогревали мотор.Через несколько минут грузовик тронулся, пристроившись в хвост выезжавшей содвора колонне броневиков, – я увидел это в окошечко, пробрался к двери иосторожно толкнул, но она не поддалась. Я вернулся к окну и попыталсясообразить, куда они едут и чего мне ждать.

Моросил дождь, машины разбрызгивали лужи. Некоторые улицы яузнавал. Промелькнул изуродованный фасад «Холидея», промелькнули столики«Нихил-бара», где я на свою беду повстречал мерзавца Несхепса. Моя персональнаякамера на колесах повернула вправо, отстала от колонны и пошла петлять понезнакомым улицам.

Остановилась. После короткой переклички лязгнули ворота,машина въехала во двор и стала пятиться. Ее обсту-пили автоматчики в пятнистом.Я отскочил от окошечка, на цыпочках пробежал к задней стенке, прижался к нейкак раз вовремя, за несколько секунд до того, как щелкнул замок. В кузов сталипрыгать какие-то люди. Не обращая на меня никакого внимания, они проходиливперед, и руки у них были связаны тонкими веревками. Кто-то вопил снаружи:«Быстро! Не задерживаться!» – люди все лезли и лезли, их набилось столько, чтонельзя было пошевелиться. Дверь заперли, и машина тронулась. На этот раз онанеслась во весь опор, завывая сиреной, ее нещадно заносило на поворотах, и насмотало, как кукол.

Хорошая дорога кончилась, машина подпрыгивала на буграх иухала в рытвины. Дождь постукивал по крыше. Наконец взвизгнули тормоза,распахнулась дверь и рявкнули:

– Вых-хади по одному!

Люди стали выпрыгивать. Я медлил, чтобы оказаться последним,подумал было, что удастся вообще остаться здесь, но когда нас осталось в кузовене более десятка, к нам влез автоматчик, и мне тоже пришлось выпрыгнуть,заложив руки за спину, чтобы не отличаться. Никто, по-моему, и не заметил, чторуки у меня свободны, – все делалось быстро, суматошно, под окрики.

С первого взгляда все стало ясно. Опушка густого леса.Впереди был рыжий карьер, широкий и глубокий, с отвесными стенами. Сзади,отрезая нас от опушки, выстроились цепью автоматчики в маскировочныхдождевиках, и у кромки рва стояли автоматчики, обступив пулемет на треноге, исправа автоматчики, и слева, кое-кто с овчарками на поводках. Поодаль, заоцеплением, сбились в кучку четыре броневика с развернутыми в нашу сторонупулеметами и легковая машина – крытый вездеход с длинной антенной.

Нас стали выстраивать колонной – по пять человек в шеренге.Набралось семь пятерок – и я, тридцать шестой. Я понимал, что срочно нужночто-то делать, но не знал, с чего начать, что крикнуть, все понимал и не могстряхнуть оцепенение…

Резкая команда. Автоматчики, кроме четырех, охранявшихколонну, отошли, сгруппировавшись вокруг худого высокого человека в длиннополойшинели и фуражке. Он курил короткую трубку, прикрывая ее ладонью от дождя, ичто-то резко говорил второму, в берете, державшему перед глазами большой листголубой бумаги. Потом кивнул. Новая команда. Первую пятерку, подталкиваяприкладами, повели к обрыву и поставили на кромке спинами к пулемету. Моросилнеощутимый дождь, серое небо повисло над землей, его едва не прокалывали острыеверхушки елей. Стало очень тихо.

Тишину распорола звонкая очередь. Пятеро упали на рыжийпесок, и трассирующая строчка еще раз прошлась по скрюченным телам. К карьерувели следующую пятерку, и все повторилось. И снова. И еще. Как конвейер.Пулеметчики сноровисто и быстро меняли магазины, эхо дробилось о сосны,путалось в ветвях, наконец повели последнюю пятерку, и я остался один. Тогда ядостал пистолет и выстрелил в воздух.

Моментально меж лопаток уперся ствол автомата. Я выпустилпистолет и поднял руки.

– А этот еще откуда взялся? Плохо пересчитали?

– Не дури, я сам считал. Откуда у него пистолет и почемуруки свободны, вот вопрос…

Застрочил пулемет – по последней пятерке. К нам торопливошагал тот, в длиннополой шинели, за ним спешили остальные, и вскоре меняобступили все, кто здесь был.

– В чем дело? – спросил высокий. У него было узкоеусталое лицо, глаза припухли.

– Не пойму, капитан. Пистолет неизвестной марки, рукисвободны. Я не допускаю мысли, что мои люди могли ошибиться.

– Кто вы такой? – спросил высокий.

– А вы? – спросил я, дерзко глядя ему в глаза.

– Я капитан Ламст, начальник Команды Робин, – сказал онбез раздражения. – Советую отвечать на мои вопросы.

– Алехин, – сказал я – Из-за Мохнатого Хребта. Забрел квам, путешествуя, напился в кафе, и сам черт не разберет, как меня занесло вгараж…