Глоток страха - Анна и Петр Владимирские

Через полчаса Лученко, подкрепившись в кафетерии на первом этаже и с теплом вспоминая пахучие сдобные рогалики, вышла на улицу. Вдыхая львовский морозный воздух, она с интересом вертела головой. И, как всегда, пыталась почувствовать город, прислушаться к нему. Как ко всякому новому знакомому. Улицы, перекрестки, скверы… Дома, дворы, неожиданные переулки… Все это казалось странно родственным. Будто она тут уже была. Так возникает мгновенная симпатия при знакомстве с человеком располагающим, приятным в общении, не напрягающим — через минуту разговора кажется, что вы знакомы много лет. А город? Он напоминал Вере какие-то уголки старого Киева, где причудливая смесь готики и барокко, рококо и ампира образует непередаваемый коктейль, атмосферу музея под открытым небом, ощущение театра прошедших времен.

Ты думаешь, это ты его рассматриваешь, глазея по сторонам? Как же! Это он прищурился на тебя, гостью, своим не допускающим фамильярности шляхетским взглядом. Оценивающе смотрит сквозь узкие фасады и готический рисунок средневековых улиц. Раздумывает, достойна ли ты того, чтобы подпускать так близко. И постепенно — так и быть! — решает раскрыться. Львов открывается тебе, как и подобает многоопытному соблазнителю, неспешно и постепенно. И возникает странное ощущение: этот город все про тебя знает. Может быть, знает недолго — всего несколько часов. Может быть, он тебя обманул, показал себя с наилучшей своей стороны, а недостатки тщательно спрятал. Но все равно вы уже не чужие…

Прохожих было немного. Вера залюбовалась галичанками. Как женщина, она сразу же заметила: здесь девушки, дамы и даже старушки носят шляпки. Прохладный город, укрытый вуалью легкой изморози, украшен шляпками на женских головках, как занавес аппликациями. В невесомом тумане плыли строгие фетровые «ракушки» и кокетливые крохотные «таблетки» с вуальками, кланялись бархатные чалмы всевозможных оттенков и велюровые колпачки без полей. Пушистыми шариками перекатывались норковые береты и песцовые боярки, гордо несли себя каракулевые папахи. Озорные модные разноцветные ушанки хлопали мохнатыми ушками. Весь этот цветник был щедро сдобрен пряжками, брошами, стразами, помпонами.

Вера шла по узкому тротуару, невольно улыбаясь. Вдруг улыбка на ее губах сама собой погасла. Что такое? Не хочется дальше идти. Она прислушалась к улице, к себе. Внутри правого уха, где-то глубоко в черепной коробке комариным писком звучали сердитые голоса, а один голос медленно пульсировал: «Нет!.. Нет… Не надо!.. Страшно… Страшно…»

Лученко давным-давно знала одну свою особенность: если ей куда-то не хочется идти, то лучше не ходить. Любопытство тут неуместно. Однажды вот так она не пошла к киевскому главпочтамту, а потом арка здания обрушилась. Погибли люди… Десятки киевлян назначали встречи у входа на главпочтамт, это ведь так удобно… Часто опасность оказывалась не столь сильной, а просто где-то собирались митинги противоборствующих партий, происходили столкновения с милицией. Вера чувствовала дискомфорт за несколько кварталов, ничего о столкновениях заранее не зная. Многократно убедившись, что интуиция ее не обманывает, она привыкла доверять своим ощущениям, даже мимолетным. И никогда не шла туда, где ей становилось не по себе, либо уходила из мест, где предощущалось что-то негативное.

Но сейчас, неожиданно для самой себя… Она еще ничего не поняла — а ноги уже сами повернули в узкую стрельчатую арку двора. Внутри него оказался еще один двор и тоже арка, уводящая вдаль, и за ней арка… Да что ж такое, что это за анфилада бесконечная?! И людей нет, только снег, снег, и в снежных прогалинах виднеется булыжник, только старинные прутья каких-то решеток, лепнина вокруг узких окон… Вера проскочила арки и оказалась в последнем дворе. К ее удивлению, он широко распахнулся сквериком и видом на дальнюю улицу. А слева, у глухой кирпичной стены высокою здания, столпились люди.

Люди?..

Увы, да. Черные на белом снегу, как вороны. Несколько человек прижали к стене одного. Они не решались подойти к нему близко, но шаг за шагом приближались, размахивая руками и выкрикивая что-то. И была неумолимо ясна их враждебность.

Люди… Они собираются в стаи, подчиняясь древнему инстинкту. Когда им страшно. Когда им непонятно. В надежде на соседа: может, ему понятно. И тогда не так страшно.

Люди собираются в стаи очень быстро. Только что было несколько человек, а через мгновение глядишь — стая. Даже один человек может быть стаей…

Но сейчас их было несколько. Какие-то строители в бушлатах и касках, несколько теток и пара подростков, старик с собакой. Собака не переставая лаяла, но не заглушала выкриков:

— Это ж точно он! Вампир!

— Смотри, какой бледный, и когти!..

— Кровь нашу прилетел попить!

— Копати його… Копати! — с ударением на «О» сказал кто-то.

Прижавшись спиной к темному кирпичу, у стены стоял молодой человек. Действительно мертвенно-бледный, без шапки, с черными волосами до плеч. За плечами у него висел удлиненный, выше головы рюкзак. Он испуган, но больше удивлен. Определенно не понимает, чего от него хотят эти, минуту назад мирные горожане.

А горожанам, похоже, только осинового кола не хватало для решительных действий. Уже поднялись руки. Уже исказились лица.

Вера мимолетно подумала: в рюкзаке у него гитара. Но отмахнулась от лишней мысли, сосредоточилась. Одно мгновение, как всегда, просчитывала: что делать? — как именно? — не просчитала и положилась на импровизацию.

— Это что ж такое делается, а!!! — закричала она.

Готовые к самосуду граждане подпрыгнули от неожиданности. Даже собака замолчала и удивленно склонила голову набок. А Лученко, ни мгновения не теряя, протиснулась вперед, к окруженному парню, на ходу доставая пудреницу из сумочки.

Сзади заговорили, опомнившись:

— Гражданочка, вы того… Осторожнее…

— Это же вампир! Он по городу ходит.

— Копати його тре…

Тронул и плечо, потянули за полу дубленки. Скорее. Вера резко обернулась к этим вытаращенным глазам, исказившимся лицам. И ткнула в их сторону раскрытой пудреницей.

— Смотрите! Вы!!!

Поднесла зеркальце к лицу окруженного парня.

— Ну?! Видите? Смотрите. Подойдите ближе! — Повелительной интонацией, натренированной мощностью голоса. — Вампиры не отражаются в зеркалах! Он — отражается?!

Неожиданное вмешательство постороннего сорвало наметившийся сценарий уличного самосуда. В округлившихся глазах группы испуганных людей появилось что-то осмысленное.

— Подойдите вы, — велела Лученко старичку с собакой. — Да, вы! Посмотрите, скажите громко — он отражается?

Старик послушно подошел, таща на поводке свою собаку, посмотрел. Кивнул и ответил хрипло:

— Отражается. — И закашлялся.

— Ну и шо… — сказал было подросток, но продолжить не успел. Вера громко спросила:

— У кого есть крест? Вампиры не могут прикасаться к священным предметам. Есть крест? Что молчите? Как не стыдно!!!