Закон маузера - Валерий Большаков

Погладив «беззвёздные» погоны,[39] он оглядел бравого Кузьмича — на сибиряке любая форма ладно сядет.

А на широкой груди чалдона скромненько сиял отличный «довесок» к полному Георгиевскому банту — новенький крест «Спасения Кубани» 2-й степени.[40]

Заслужил потому что. Ценный кадр!

— Ну вот, — крякнул Исаев, — совсем другое дело!

Кирилл кивнул.

— Отдыхаем, Кузьмич, — сказал он. — Поезда сегодня не будет.

— А я и не тороплюсь, ваш-сок-родь! Кхым-кхум…

Чуть ли не весь день Авинов наслаждался неожиданной «увольнительной» — неторопливо бродил по посёлку, заглядывал на вокзал.

Ему отдавали честь встречные офицеры и нижние чины, а он с удовольствием козырял в ответ.

Где-то после обеда Кирилл выбрался за депо — и приятно удивился. На изъезженном снегу прогревали моторы четыре танка — полный бронеотряд.[41]

Казаки звали их «таньками». Так и кричали: «Берегись! Танька идёть!»

Коробчатые бронемашины выглядели не столь внушительно, как английские «ромбусы»,[42] но тоже впечатляли.

Это были танки с завода «Русский Рено».[43]

Весом в тыщу с чем-то пудов каждый, танки были покрыты бронёй толщиной в полдюйма.

Впереди у них размещался рулевой, справа от него сидел пулемётчик, посередине находился двигатель в две сотни «лошадей», а в корме был оборудован боевой отсек с 3-дюймовым морским орудием Канэ, где теснились и оба «пушкаря».

Клёпаные борта «танек» были выкрашены в болотный цвет, а ближе к носу на них намалевали опознавательные знаки, как бы обратные авиационным, — если у русских аэропланов на крыльях красовались трёхцветные розетки с большими белыми кругами посерёдке, окаймлёнными синими и красными полосами, то на танках всё было изображено шиворот-навыворот: в центре эмблемы помещался красный круг, обведённый синей лентой и белой.

И у каждой машины, по заведённой традиции, было собственное название, как у боевого корабля, выписанное белым по буро-зелёному: «Степняк», «Генерал Скобелев», «Пластун», «Сфинкс».

Спереди у танков торчали дула: у кого — тяжёлых пулемётов, у кого — автоматических пушек Беккера.

Лязгнули гусеницы, «сухопутные броненосцы» тронулись с места, грузно качнувшись.

Авинов уступил дорогу бронеотряду, не испытывая особого почтения.

Без «броневой рубки», то бишь орудийной башни, с противопульным блиндированием… Так себе танчики.

А «танчики» покатились в степь, выдавая вёрст пять в час и постреливая короткими очередями.

Потом «Пластун» с рёвом развернулся на месте задом наперёд, хлопая бронещитками, прикрывавшими гусеницы, и выстрелил из пушки.

Грохнуло так, что Кирилл поневоле глаза пошире открыл и рот раззявил.

Снаряд прошуршал за край снежного поля и поднял на воздух какой-то сарай, разметав его в щепки, в опилки, в пыль.

— Ух, здорово! — радостно воскликнули у него за спиной.

Кирилл обернулся.

Позади стояли, перетаптываясь, человек десять новобранцев.

Это были простые деревенские парни, «забритые» в Белую армию по указу Корнилова.

Простодушно восторгаясь могучими механизмами, они пихали друг друга локтями да хлопали себя по бокам: «Это ж надо, а?! Видал, что деется? Танка кака-ая!»

И не было более нужды их командирам искать подходящие слова, дабы возбудить у новичков гордость за службу, — зримая мощь бронеотряда впечатлила рекрутов куда сильней любых глаголов с прилагательными.

Углядев перед собой офицера, новобранцы мигом подтянулись и стали по стойке «смирно».

— Вольно, — улыбнулся Авинов.

Делать было нечего, и Кирилл решил, хоть немного, попользоваться знаниями из будущего для себя.

Потомки много чего смертоубойного напридумывали, однако глубинные бомбы с гидростатическим взрывателем или эрэсы — ракетные снаряды для самолётов — Авинову были ни к чему.

А вот небольшое, простенькое, но весьма полезное приспособление ему выточил токарь из местной мехмастерской.

Расплатившись, Кирилл принял в руки ещё тёпленький пистолетный глушитель — толстенькую трубку с дисками-дефлекторами внутри.

ПББС, как назовут его в будущем, — «Прибор для бесшумной и беспламенной стрельбы».

Он достал свой излюбленный парабеллум, накрутил на ствол (пришлось токарю попыхтеть, нарезку изображая).

Оглянулся — никого? — и выпалил, целясь в сугроб. Пок!

Звук выстрела больше всего напоминал шорох стальной щётки по дереву. Замечательно…

В общем-то, глушители уже лет двадцать как известны, но применяются одними охотниками — джентльменство на войне всё ещё не изжило себя. Ничего, это пройдёт.

XX век преподнесёт ещё столько разнообразных мерзостей, что стошнит даже закалённого человека…

Авинов скрутил «глушак» и сунул его в карман. Пригодится в хозяйстве…

Минул день, отошла ночь.

Ближе к вечеру, когда солнце гасило малиновый накал о край заснеженной степи, подали поезд.

Блестящий чёрный паровоз тащил за собой вагон-церковь, пару замурзанных цистерн и жёлтый вагон 2-го класса.

К жёлтому-то Авинов и направился.

Исаев топал следом, смутно бурча о местном кашеваре, которому «только курей и кормить, жопорукому».

В вагоне было тепло и чисто. Войдя в своё купе — петли на двери даже не скрипнули, — Кирилл уселся на диван и словно почувствовал себя вернувшимся в далёкое детство, когда ездил к бабушке в Киев.

Надо же…

Обивка диванов цела, пол не заплёван шелухой, а створки шкафа не исписаны похабщиной на пролетарский манер.