Скандальное лето - Мередит Дьюран

Лизин супруг мало интересовался ею. Он предпочитал бранить и распекать ее по любому поводу. «Ты не должна делать то, ты не должна делать это, какой стыд, это невыносимо вульгарно…» На этот раз она найдет себе мужчину более покладистого и смирного.

Лиза глотнула горячего бодрящего чаю. Без сахара — не потому, что ей так нравилось, но ради тонкой талии. Подражая подруге, Джейн тоже взяла за правило пить чай без сахара, хотя ростом намного превосходила Лизу и была худой, как гончая.

— Да, полагаю, мужчина, которому перевалило за тридцать, и впрямь стар, — подтвердила Лиза, желая испытать себя. «Стара ли я?» Если джентльмен в подобном возрасте считается старым, то его ровесница, женщина тридцати двух лет, должно быть, настоящая древность.

Эта мысль не на шутку встревожила Лизу. Нужно найти мужа как можно скорее, пока не поползли слухи о ее денежных затруднениях, пока ее возраст еще не бросается в глаза.

— Но он хотя бы красив? — не отставала Джейн.

Ее повышенный интерес к доктору казался странным. Лиза тотчас вообразила, как белокурая, голубоглазая Джейн, похожая на фарфоровую куклу, появляется в домике доктора и мгновенно покоряет его своим очаровательным личиком и девически белыми платьями (Лиза заметила, что все они открывали грудь на дюйм ниже, чем предписывала мода).

— Разве это имеет значение? — Деревенские доктора годятся в мужья не больше, чем… мебель.

— Это важно, коль скоро ты намереваешься поставить его на колени, — возразила Джейн. — Если он урод, тебе придется атаковать его ум, ибо он нипочем не поверит, будто ты снизошла до него из-за внешности. Если же он недурен собою, ты можешь кокетством влюбить его в себя, а затем разбить ему сердце!

Лиза, смеясь, отставила чашку.

— О Боже! Какой жестокий расчет! — Однако слова подруги польстили ее тщеславию. Значит, Джейн полагает, будто она еще способна разбивать мужские сердца. — Но разве не лучше будет попросту забыть о нем?

— Но он был груб с тобой, — не согласилась Джейн. — Так скажи мне, он красив или нет?

Лиза задумчиво оглядела подругу. Ее охватило странное чувство, словно она перенеслась на десять лет назад, в прошлое, и видит собственное юное лицо, гладкое, лишенное морщин, оживленное радостью и надеждой, не омраченное сомнениями. Грядущие годы — те десять лет, что безвозвратно потеряны для Лизы, — принесут Джейн Халл блестящий успех. Она, несомненно, научится ценить добро ту и, познав горечь поражения, проникнется состраданием к тем, кому посчастливилось меньше, чем ей. Пусть разочарование лучший учитель, оно не будет вечно ей сопутствовать. Джейн красива, прекрасно воспитана, Лиза откроет ей двери в высшее общество — что еще нужно, чтобы найти любовь?

Наверное, подумалось Лизе, похожие чувства она испытывала бы к младшей сестре: радостное ожидание, нетерпение, желание защитить — все разом. Она схватила Джейн за руку, сжала тонкие нежные пальцы.

— Дорогая, ты ведь доверяешь мне, правда?

Джейн недоуменно округлила глаза.

— Конечно, милая Лиза!

— Тогда позволь мне позаботиться о твоем счастье. — Лиза упустила свой последний шанс найти любовь. Но она не допустит, чтобы Джейн постигла та же участь. — А что до доктора, нет, он не красив. И слава Богу, — со смехом добавила она. — Он всего лишь врач. Оставим беднягу в покое!

Джейн казалась немного разочарованной.

— Значит, ты не станешь разбивать ему сердце?

— О, я этого не говорила. — Улыбаясь, Лиза выпустила руку подруги и вновь потянулась за чашкой. От чая с виски в голове у нее и вправду прояснилось. — Это целиком зависит от того, насколько мне будет скучно.

Если бы три месяца назад кто-нибудь сказал Майклу, что вскоре его ближайшим приятелем и постоянным собеседником станет священник, он рассмеялся бы или решил, что близится конец света. Религиозность, как и другие формы трескучей благопристойности, по мнению Майкла, следовало оставить на долю старших сыновей, которые могли позволить себе подобные благородные прихоти. И вот теперь Майкл сидел в деревенском кабачке за кружкой эля с приятелем, носившим круглый воротничок духовного лица.

Лоренс Першелл принадлежал к той редкой породе священнослужителей, которых приводит в церковь вера, а не финансовые соображения. Но Бог занимал мало места в разговорах двух друзей, и в тот день, как обычно, они рассуждали о политике и о спорте. Оба приятеля живо интересовались скачками, и тот факт, что ни один из них не мог позволить себе потворствовать этому увлечению, возможно, лишь подогревал их интерес. Майкл и его товарищ сходились во мнении (которое, не имея склонности к самоубийству, они предпочитали держать при себе), что регби превосходит крикет, поскольку требует от спортсмена большей ловкости и силы. Политические воззрения их тоже совпадали. Оба признавали, что ирландский вопрос требует скорейшего разрешения, и считали наилучшим выходом — предоставить этому народу независимость. Вместе с тем, однако, приятели весьма одобрительно отзывались об армии.

— Военная служба была моим вторым призванием, — сознался Першелл, когда друзья вышли из кабачка на яркий солнечный свет. — В четырнадцать лет я твердо верил, что когда-нибудь стану генералом.

— Помнится, и я в этом возрасте мечтал о том же, — откликнулся Майкл. Ничто так не радует мальчишку, растущего с мечтой о мести, как надежда завладеть ружьем. Правда, как верно заметил Аластер, дуэли давным-давно объявили вне закона, а кроме того, бой был бы неравным, поскольку отец Майкла в свое время считался отменным стрелком.

— Что же вас тогда остановило?

Майкл пожал плечами.

— Решил спасать жизни, вместо того чтобы отнимать их. — Вдобавок его попытка вступить в пехотный полк провалилась из-за вмешательства Аластера. Стараниями брата его зачислили в королевскую конную гвардию, но Майкл не пожелал пополнить ряды гвардейцев, чтобы вечно прятаться в тени Букингемского дворца.

Чертовски трудно чего-то добиться в жизни, когда твой брат постоянно норовит купить тебе успех. Все годы обучения в университете Майкл тщетно пытался вырваться из-под чрезмерной опеки брата, приводившей его в ярость.

Однако со временем взгляды его изменились. В детстве Аластер заменял брату и отца, и мать, защищая Майкла от худших проявлений родительской невоздержанности. Со столь давно укоренившейся привычкой трудно расстаться.

До недавнего времени Майкл охотно позволял брату поступать, как ему вздумается.

— Что ж, думаю, нам обоим здорово повезло, — заключил Першелл. — Если б нас зачислили в армию, мы наверняка умерли бы от дизентерии в первую же неделю. — Майкл рассмеялся, и священник добавил: — Да мне ли жаловаться? Я оказался в деревне самого Господа, надеюсь, вы простите мне это невольное святотатство.

Першелл обвел глазами окрестности. Деревушка Босбри тянулась вдоль пологого известнякового склона. Лавки с яркими фасадами и увитые цветами домики лепились друг к другу по обеим сторонам дороги, ведущей вверх, к вершине Босбри-Хилл, где возвышалась древняя пирамида из камней. По другую сторону холма мощенная булыжником улочка сбегала вниз, к мосту через речку Кьюби, журчащий стремительный поток, сверкающий в лучах полуденного солнца.