Тайна чертова камня - Наталья Александрова

– Козел он, – проговорила Люська, дав Надеждеприкурить и выпустив через ноздри густой вонючий дым, – хотя, конечно, всемужики – козлы… Колька – он еще ничего… если бы не Анфиса… прям как бобик наповодке у нее ходит!

Надежда осторожно закурила, стараясь не затягиваться, но всеравно закашлялась: Люськины сигареты были на редкость едкие и ядреные.

– Кто это – Анфиса? – поинтересовалась она, отдышавшись.

– Жена его, – с ненавистью выдохнула Люська исплюнула на землю. – Своими бы руками задушила эту корову! Если бы не она…

Надежде вовсе не хотелось выслушивать Люськины излияния, иона попыталась перевести разговор на более интересную тему:

– А что здесь случилось пять лет назад?

– Пять лет? – равнодушно переспросилаЛюська. – Вроде маньяк какой-то орудовал…

– Маньяк? – оживилась Надежда. – Что заманьяк?

– А я почем знаю? Пять лет назад Людмила Синякова былагородская штучка, у меня и в мыслях не было в такую глухомань подаваться! Встрашном сне не приснилось бы! Работа у меня была хорошая – штукатуром в РСУ, иквартиру я через эту работу получила однокомнатную, и внешность подходящая…мужики проходу не давали! Вот через них, через мужиков, все мои неприятности…

Надежда поняла, что ей не избежать Люськиной исповеди, иприготовилась слушать.

– Познакомилась я с одним… Реваз звали. То ли чечен, толи грузин, в общем, лицо нерусской национальности. Но из себя очень видный, аглавное – обходительный. Наши-то ребята из РСУ норовили по-простому – бутылкураздавить и в койку. А этот и в ресторан, и в кино, одним словом – культура.Только домой к себе ни разу не пригласил. Все больше ко мне в однокомнатную.Вроде, говорил, дома у него мама больная, может от моего вида сильнопереволноваться. И еще – если в ресторане или дома у меня выпиваем, так он мневсе подливает, а себе поменьше. То ли у него со здоровьем что, то ли Аллах невелит. А я, честно тебе признаюсь, когда выпью, сама себе и то не нравлюсь. И поскандалитьмогу, и другое чего, а самое главное – ни черта после не помню.

Короче, все у нас с ним хорошо было, и я уже начала просвадьбу задумываться. И Реваз пообещал с мамой познакомить. Которая больная. Нопока суд да дело, пришли мы к какому-то его другу, тоже из этих, из нерусских,и выпила я лишку. Так это выпила, что вовсе отключилась. А потом прихожу в себя– а Реваза моего нету, один только друг его. И я в таком виде… сама понимаешь.А ничего не помню. Ну то есть ровным счетом ничего. И вдруг в дверь колотят, иврывается злющая такая баба. Надо понимать, что жена. И начинает орать, чтоАхмет – сволочь и кобель (этого друга Ахметом звали, я вспомнила) и чуть толькоего на минутку оставишь, он уже непременно какую-нибудь шалаву приведет. Этоона уже про меня. А я, если честно, и правда не помню, может, что и было у меняс этим Ахметом. Но на шалаву, понятное дело, обиделась и полезла с ней драться.

Только, видать, то ли я еще с похмелья в настоящую силу непришла, то ли она, жена эта, не первый раз в таком деле, здорова оказаласьдраться. В общем, вытолкала она меня в чем есть на лестницу и шмотки мои следомвыкинула.

Я, понятное дело, расстроилась, пошла в рюмочную одну, гдезнакомая моя работала, Татьяна, и выпила еще немного. Самую малость. А потомдомой к себе отправилась, в однокомнатную свою.

Только ключ сую в скважину – а он не подходит. Я сперва-топодумала, что руки спьяну трясутся, тыркалась-тыркалась, а потом через дверьмне говорят, чтобы проваливала подобру-поздорову, пока они милицию не вызвали.Я решила, что по пьяному делу вообще квартиру перепутала. Отошла маленько,поглядела – нет, дверь точно моя, Стасик из РСУ ее из остатков от ремонтаспортивной школы сделал… Тут уж я начала шуметь да скандалить по полнойпрограмме. Я ведь тебе говорила – когда я выпью, очень становлюсь скандальная!А тут тем более такое дело – в собственную квартиру не пускают!

Ну а эти-то, они говорят – уймись, а то правда милициювызовем! Я говорю – вызывайте, так вас и разэтак, милиция вас самих из моейоднокомнатной выкурит.

А они и впрямь вызвали.

Только все не так получилось, как я думала.

Милиция приехала, я говорю – в собственную квартиру непускают, а эти документ показали, что я эту квартиру им честь по чести продалаи деньги получила, в чем расписка имеется. Так что они в полном своем праве, ая получаюсь пьяная хулиганка. Менты меня увезли и пятнадцать суток впаяли замилую душу.

А как я пятнадцать суток отсидела, так отправилась Ревазасвоего искать, чтоб помог мне в том деле разобраться и обратно квартиру своюзаполучить. Нашла его в одном ресторане, где он другую такую же дуру охмурял.Тоже все ей подливал. У меня прямо в глазах потемнело, не помню, что дальшебыло.

Очнулась опять в ментовке, на этот раз мне за пьяный дебош вресторане три месяца впаяли. Там-то мне добрые люди все про этого Ревазарассказали, глаза раскрыли – у него бизнес такой, находит дур одиноких сжилплощадью, подпаивает, а потом – раз, и бумага подписана! Нотариус у негосвой, прикормленный, и в милиции друганы, так что ничего с ним не поделаешь…

В общем, запила я по-черному. Из РСУ меня, ясное дело,прогнали, жила месяца два у одного, звать Василий, в метро побирался, квасили сним на пару, а потом ему по пьяному делу башку кирпичом проломили. Помоталась япо чердакам и подвалам, а после к трехсотлетию города милиция капитальнуючистку устроила, и отправили меня сюда, на сто первый километр. Ну, здесь меняНиколай под присмотр взял, в этот дом поселил, следил, чтоб сильно не пила…потом уж мы сошлись с ним. Если бы только не Анфиса – зажила бы япо-человечески… у тебя, кстати, нету чего?

– Чего? – сдуру переспросила Надежда.

– Сама, что ли, не понимаешь? – Люська взглянулана нее исподлобья. – Винца хоть какого… или наливки… или там настойки овсана крайний случай…

– Откуда! – Надежда захлопала глазами ипопятилась.

– Ну, нет так нет… – Люська затоптала окурок ивздохнула. – Ладно, пойду я… суп у меня варится.

Ночью Надежда не сомкнула глаз.

В комнате у старухи было ужасно тесно и душно, подушкамоментально нагрелась, простыня сбилась и уползла куда-то в ноги, а самоеглавное – Аглая Васильевна ужасно храпела.

Причем она храпела не тем ровным могучим храпом, к которомуможно постепенно привыкнуть, как привыкают люди к звукам проезжающих за окномтрамваев, к уличному шуму и даже, говорят, к грохоту Ниагарского водопада. Нет,она несколько минут спала тихо и спокойно, как младенец, так что Надежда уже исама начинала задремывать, как вдруг старуха резко всхрапывала, издавая такойзвук, какой издает бензопила, наткнувшись на гвоздь или на проволоку. Надеждуподбрасывало на кровати, она несколько секунд испуганно таращилась в темноту,пытаясь понять, что произошло. Тем временем Аглая Васильевна переворачиваласьна другой бок и снова засыпала.